[RhiSh]

    ...

    – Что это было?
    Он на меня не глядел.
    – Вопрос ко мне или к стенке?
    – Зой, не надо. Не лучшее время для кривляний.
    – О. Извини. А что именно я должен ответить? Миссия рухнула с треском, королева в ярости, мой брат в гробу и мёртв, если ему повезло. Что-то ещё? Я сдал экзамен?
    – Кажется, я попросил, – сквозь зубы процедил он, всё ещё не оборачиваясь, – оставь этот тон.
    – Мне надо быть влюблённым? Беззаботным? Почтительным?
    Он оказался возле меня так молниеносно, что движения я не заметил. Его руки больно стиснули мои плечи.
    – Тебе надо быть осторожнее, для начала, – странным сдавленным голосом произнёс он. – Зой. Хватит. Я не шучу.
    – Представь, я тоже.
    Он не отпустил меня, а отбросил. Я успел ухватиться за кресло, и к счастью, не столь неуклюже, чтобы это было заметно.
    – Что у вас с Лордом Звёзд? Или он ни при чём, и это всего лишь внезапная мания убивать? Панегирик по брату?
    – Тебе не жаль его, верно? – я не очень понимал, что со мной; лицо Джеда не отпускало меня, оно лишь и было ярким, всё остальное медленно расплывалось в тумане. – Кэс, тебе наплевать?
    В тёмном тумане.
    С багровыми... искрами... как на углях чуть тлеющего костра.
    – Лорд Огня, – холодным и беспредельно далёким тоном произнёс он. – Мне не нравится ваша постоянная демонстрация враждебности к Голосу Звёзд.
    – То есть, мне её не... демонстрировать? – мои губы сами сложились в усмешку. – Тебе? Ему? Королеве?
    – Вариант «тебе её не испытывать» – не проходит?
    – Извини, мой дорогой. Даже силы огня не беспредельны.
    Он мрачно взирал на меня откуда-то из другого пространства... то ли это темнота сгущалась вокруг, то ли его облачные глаза стали совершенно чёрными.
    – Что он сделал тебе?
    – Кроме склонности постоянно болтаться у меня на дороге, так, что я спотыкаюсь об него на каждом задании, и прелестной привычки липнуть ко всем живым двуногим объектам, попавшим в его поле зрения? Впрочем, возможно, я к нему несправедлив. Возможно, последнее он делает рефлекторно.
    – Не так давно ты, не задумываясь, рисковал ради него жизнью. И уверял меня, что он твой друг, и скорее умрёт, чем сознательно навредит тебе.
    – Бедный Кэс. Как же ты мучился с таким глупым ребёнком.
    – Если это была глупость, – пробормотал он, – я предпочёл бы, чтоб ты не умнел.
    ...
    ___

    Мои шаги в безмолвной темноте тронного зала были едва слышны, но и это казалось оглушительным. Я не должен был приходить сюда и не знал, зачем иду. Всё сделалось слишком непонятным. И слишком острым, на грани, на волосок от полного отчаяния. Я не любил его и не доверял... или так мне казалось, но сейчас это уже неважно. Он не должен был так умереть. Я был их наставником, и если всё закончилось вот так, это моя вина.
    Или нет. Нет, что за глупость, конечно, нет. Он достаточно взрослый... и не настолько слаб... и он, вероятно, единственный всегда понимал, что делает и чем это обернётся. И он не был тем, кого стоит оплакивать, лживый, холодный, высокомерный призрак отражений... Я сел у его гроба и опустил голову на скрещенные руки. Его лицо было прекрасным – если бы не тень ужаса, но такая лёгкая, что ее можно было принять за обычную тень.
    «Джейд», – беззвучно шепнули мои губы. Сами – я этого точно не хотел говорить. Я никогда не звал его так, и никто не звал... и всё-таки кто-то, когда-то... и это мраморное лицо было живым, даже слишком, и всё звенело хрустально и торжествующе и сверкало тысячецветной радугой, когда я целовал... Джейд.
    Я зажмурился и тряхнул головой. Полный бред. Я устал. Это Зой, наша милая недавняя сцена... не первая. И не последняя, если он не понял, если до сих пор не желает понять, не оскорблён настолько, чтобы уйти. А он должен уйти, пока не поздно, ну как же мне его убедить?! Какие ещё гнусности мне с ним сделать, чтобы отпугнуть его?
    Для сохранения купола вокруг планеты – и спасения её обитателей, включая и нас, – требовалось семь камней; у нас было четыре. Камни. Смешно. Колоссальные объёмы энергии, запертые в форму кристаллов... Живая энергия, добываемая из людей. Впрочем, после добывания живыми они быть переставали... как правило. Но эти безумные мальчишки нарушали все правила до единого. Какая наивность – рассчитывать, что подобное останется незамеченным, а после простится. А каким же слепым был я, позволяя убеждать себя, что он просто не создан воином, что эти постоянные провалы случайны, следствие его неопытности и удачливости врагов, и вскоре он, с его умом и способностью к анализу, поймёт, как действовать, чтобы это позорище, наконец, прекратилось.
    Ну и оно прекратилось. Какой я дурак. С чего я решил, что за него можно не бояться, что если королева взяла его в постель, то хотя бы он защищён... разве не знал я лучше других, как легко тот, кого она выделила из прочих, может стать тем, кого она почти ненавидит?
    
    Я никогда не оплакивал ушедших друзей; впрочем, их ведь и не было... или я забыл всех тех, кого потерял, и вероятно, мне следовало этому радоваться. Слёз не было и сейчас... и всё-таки были, горячо и едко, где-то за сомнутыми веками, обжигая уголки глаз. Я позволил мыслям уплыть и погрузился в подобие дрёмы – единственный способ сохранить остаток самоконтроля. Нельзя превращаться в человека настолько... нельзя позволять себе тосковать по нему... сожалеть о несделанном... упрекать себя. Он всегда понимал всё без слов. Он никогда не действовал вслепую, в порыве, как мой Огонь и Повелитель Звёзд... и как я иногда. Но он, Лорд Иллюзий, с его странной магией снов и зеркал, – он шёл лишь по пути, который видел абсолютно ясно. Или так мне казалось? Какой путь завёл его в этот пугающий смертный сон, в бездвижную, немую иллюзию жизни? Мог ли он знать, предвидеть... желать этого?
    Я то ли дремал, то ли грезил; меня окутывал сладковатый, кружащий голову аромат неизвестных цветов, и вскоре ничего не осталось, кроме золотого во тьме, бледного сияния его волос, кроме ускользающей музыки вдали, кроме властного, опьяняющего, забирающего волю, желания и печаль аромата. Я позволил ему кружить и нести себя и одним лёгким порывом ветра, шорохом снежинок прошептал имя: Джейд. Я звал его, стремясь, не веря и желая верить, надеясь.... и уже зная, что если почувствую хоть отзвук мольбы в ответ, я разрушу собственную иллюзию бесстрастного льда вместе с его гробом, я буду безрассуднее Лорда Звёзд – я попытаюсь вытащить его отсюда. И погибну почти наверняка... но не смогу не попытаться.
    Джейд. Джедайт. Ты вернёшься? Я не знал, что ты так нужен всем нам, этому миру, этой реальности... так нужен мне.
    «Не открывайся. Не лезь под удар. Дождись».
    С моим покровом из влажных снежинок мешается тёплый, с запахом полевых цветов, летний ветер. Запутывает волосы, мягко толкает в висок. Мне в руки падает серебристая, как его зеркала, как мой снег, крохотная роза.
    «Уходи. Скрыться в тени. И ждать».
    Прощай, нет, я не прощаюсь, Джейд, призрак отражений. Теперь – уж точно нет. Прости. И спасибо.
    Я открыл глаза с чувством, что был в самом важном и значимом из всех моих смутных, мгновенно ускользающих из памяти снов. И тут же понял, что разбудило меня... я был здесь не один. Нер мягкой поступью кошки пересёк зал, приблизился, сел на корточки возле гроба, разметав по полу роскошный полуночно-звёздный плащ. Мы молча смотрели друг другу в глаза. Ему нельзя было находиться в этом месте в этот час. Как и мне. Первому Лорду нельзя было его прощать.
    А он, разумеется, мог воспользоваться случаем, чтобы самому занять место и трон Первого Лорда. Должен был сделать так... разве он не демон, не чудовище, повелевающее хищными тварями, сотканными из убийственного сияния звёзд?
    Он встал, совсем неслышный, невидимый в густой темноте. Его рука легла на моё плечо.
    – Идём.
    Он смотрел на Джеда, не на меня. Я не слышал даже дыхания. И не мог понять, то ли он опирается на меня, то ли пытается поскорее увести. Затянутые в чёрную ткань пальцы коснулись розы:
    – Забери. Сомневаюсь, что нам можно приносить ему цветы. Но ему бы она понравилась.
    Он заметно пошатнулся. Я чувствовал резкий запах вина; да и по голосу было ясно, насколько сильно он пьян. Вот только взгляд был абсолютно трезвый. И пустой, как смыкавшаяся вокруг нас темнота.
    Розу я спрятал в складке плаща. Она была тёплой и ароматной. Нер вытащил меня из зала, ухитряясь одновременно и шататься, повиснув на мне всей тяжестью, и в то же время двигаться беззвучно, как прежде, с гибкой кошачьей грацией. Кое-что насчёт воздействия на нас алкоголя я давно уже заподозрил, так что в его опьянение верил не очень-то.
    Мы подошли к двери, ведущей в его покои. Я не особенно желал компании, но он продолжал держать меня столь крепко, что вывернуться, не привлекая лишнего внимания, никак бы не получилось, поэтому пришлось войти с ним – точнее, почти внести его в комнату. Разумеется, он притворялся. Когда дверь бесшумно закрылась, запирая нас не только замком, но и куда более надёжным мерцающим звездным барьером, он совершенно спокойно от меня отцепился, прошёл вглубь покоев, достал бокалы и вино. В его вопросительном взгляде читалось что-то... странное. Отблеск то ли насмешки, то ли, быть может, слёз. Но если и так, он никогда не позволил бы им появиться. Даже в детстве, как бы ему ни доставалось, плачущим я не видел его ни разу.
    Я прислонился к стене и молчал. Вероятно, сказать какие-то слова мне следовало... что-то о сожалении, возможно? О потере и пустоте... о надежде. И о розе из пахнущих летом снов. О голосе... Но об этом я никому рассказать не мог. Да и как бы это звучало? Нер, твоего лучшего друга убили, но не огорчайся, мне снилось, что он со мной говорил. Очаровательно. Из меня получится неподражаемый утешитель.
    Таких ситуаций я терпеть не мог: большей неловкости трудно было представить. Любые утешения выглядели бы фальшиво; но наверное, каких-то слов он от меня ожидал, иначе что означал этот странно блестящий, пристальный взгляд? Роза в складках одежды казалась уже не тёплой, а горячей, обжигающей.
    – Будешь? – он протянул мне бокал с напитком густым и тёмным, как давно вытекшая из раны кровь, и не дожидаясь ответа, отошёл и сел на край стола. У него единственного окна в покоях были настоящими, хотя что он хотел увидеть в них, я никогда не понимал. И сейчас он смотрел в окно, покачивая бокал, медленно-медленно, словно отсчитывая последние вздохи, убегающие песчинки наших слишком затянувшихся жизней.
    Мне казалось, он не любит сладких вин, но это было и сладким, и терпким одновременно, приторно-едким, оставляло во рту ощущение горечи, с каждым глотком всё сильнее. Напитка, менее соответствующего моим вкусам, я, наверное, и не пробовал... но сейчас это казалось правильным. Я уселся прямо на ковёр, испытывая искреннее облегчение оттого, что пока делаю все эти движения и глотки вина, можно не говорить.
    А он бросил изучать вид из окна и теперь разглядывал меня. И нехороший блеск в его глазах стал куда более явным... куда более сумасшедшим. Ещё немного, и отсюда пора будет уходить... если я успею выбраться из зоны действия того, что он предпочитал именовать «вуалью звёзд». Мне доводилось наблюдать сие явление на практике, и тогда я очень радовался, что любуюсь издали.
    – За что я тебя люблю, Кэс, так это за твоё умение молчать.
    – Эта липкая дрянь, которую тебе по ошибке продали вместо вина, чудесно склеивает рот.
    – Нет, я серьезно. Ты молчишь. Я могу не придумывать остроумных ответов. И кстати, тебя никто не заставлял пить. Лови, – он выудил откуда-то плоскую бутылку сочного янтарного цвета и кинул в мою сторону. Пить один из моих любимых (и самых дорогих в освоенной части галактики) сортов бренди из горлышка было чистейшим кощунством, но его вкус смыл прилипшую к языку и горлу медово-едкую горечь. Тем более, Нера я вряд ли шокировал: сам он налил нечто ядовито-синее в бокал с остатками вина и даже ухитрился это выпить. Опустевшая бутылка лениво укатилась по столу к стене, пополнив собою сборище десятка своих сестричек.
    – Мне следует напомнить о том, что в стенах дворца такое поведение не одобряется, лорд Нефрит.
    – Спасибо. Учту. И куда мы с тобой отправимся? Кстати, ты прав, тут пить уже нечего.
    – Хватит, Нер. Не смешно.
    – Вот тут ты прав тем более...
    Он спрыгнул со стола, бесцельно прошёлся по комнате, озираясь, словно видел её впервые, сел для разнообразия на подоконник и закрыл глаза.
    – Кэс, не ходи туда больше. К нему.
    – И тебе не стоило.
    – Мне плевать. А тебе припомнят. Дабы воспитать остальных.
    – За меня не волнуйся.
    Мы перебрасывались пустыми фразами, в которых не было смысла, и сами это понимали. Мне хотелось уйти, пока не дошло до других слов... и вопросов, на которые я не знал, как отвечать, и признаний, до тошноты запоздавших. Но именно сейчас я хотел и остаться – с ним, с недопитым бренди, и распахнутыми окнами, откуда не могло проникнуть ничего, кроме шума, производимого людьми, машинами и нескончаемым ветром, и мелкой зеленоватой пыли, напоминания о том, что живём мы на дне давным-давно высохшего океана. Куда мне было идти? К себе – после того, что сделал я там с моим Огнём? К нему – это уж было бы слишком, да я и не был уверен, что теперь он впустит меня. Оставался пустой тёмный зал с ледяной тюрьмой Джеда... но оттуда Нер уволок меня достаточно решительно, чтобы визита не повторять.
    – Он тебе не очень-то нравился.
    – Да.
    – Но ты был там.
    Почему я не ушёл раньше? И почему я вообще позволил ему сюда меня затащить?
    – Я привёл его. И я его учил.
    – Он большой мальчик, Кэс. Не воин, да. Но вовсе не ребёнок.
    – Не имеет значения.
    – Имеет. Он мог сыграть по-другому, как и каждый из нас. Ты тут не при чём. Не взваливай на себя абсолютно всё, Кэс. Ты не главная движущая сила этой вселенной.
    – К сожалению, – вырвалось у меня.
    – Нет. К счастью. Мы довольно мало значим, на самом-то деле. И меня это очень радует.
    Я встал. Мне по-прежнему хотелось и уйти, и остаться; но я видел, что ему-то моё общество не требуется. Я и впрямь понимаю не очень много, если не заметил раньше: не утешений он ждёт, а меня зачем-то пытается утешить.
    – Советую протрезветь. Тебя в любой миг выдернут на задание. А лучше не жди и незаметно исчезни. Прямо сейчас.
    – Тебя никто не выгоняет, – мягко сказал он.
    Меня выгонял отсюда я сам. Пусть не в свои покои, но куда-то, где можно побыть одному... куда угодно, где не надо думать про Джеда, говорить о нём, говорить о том, что я чувствую. Говорить. Находиться рядом с этой тёплой усмешкой, такой лживой, такой настоящей. И звёздная вуаль, которой так хочется расцвести. Нер управляет ею, или мы просто наивны, полагая, что наши силы подчиняются нам, что они безличны и лишены воли? Что-то там, в темноте небес, ведёт собственную игру, и не мы – повелители, а иные создания, чьих помыслов и сути мы не в состоянии представить и постичь, полновластно распоряжаются нами. И тогда Нер – в списке марионеток первый. Неистовый. Безрассудный. Разве мы все не звали его так? Он чаще всех терял самоконтроль... или был наиболее податлив, самый восприимчивый и потому самый слабый, кем проще всего управлять?