[RhiSh]

Это - нечто, однажды родившееся внезапно, хотя к сюжету «Звёздного Тигра» оно имеет прямое отношение.
Более того, «нечто» непременно надо было написать. Хотя я-то планировал, что это прочтётся позже.
В общем, это - отрывок из дневника.
Поехали...
___________
    
    Мне казалось, это никогда не кончится. Я испробовал все степени защиты, но он сносил их, как зимняя буря - давно не чиненый трухлявый сарай.
    Хуже всего было то, что это позорище продолжалось уже без пары дней знак. И я начинал терять веру в себя... и это пугало. Непривычно. Неуютно. Неправильно!
    - Будущий Магистр... - с ленивой иронией ронял его голос, и очередная защита разлеталась в клочья. Я его почти ненавидел.
    В очередной раз я встал, сохраняя, по крайней мере, способность скрывать, что я чувствую... что вообще что-то чувствую.
    - В постельку? - с ядовитой нежностью осведомился он. - Молочка? Шину с ромом? Колыбельную?
    Трясины Тьмы, как он мне надоел. Дело было даже не в том, что я проигрывал, - проигрыш меня не смущал, он был Магистр и Луч, а мне едва сравнялось пятнадцать. Но он выводил меня из равновесия... а я не понимал - чем. Не понимать я терпеть не мог.
    Лучи солнца, выскользнувшего из туч, пронизали его рыже-каштановую гриву, разметавшиеся пряди волос сверкнули золотом. «Ненавижу. Позёр. Показушник».
    Он делал это всё нарочно. Мелкая унылая дождевая пыль с рассвета, а теперь это солнце, осветившее именно его, и именно так... Холодные зелёные глаза ясно смеялись. «Я посмешу тебя однажды, кшас!..»
    - Ты меня разочаровываешь, - скучающе протянул он. - Пойди, отдохни.
    Он обращается со мною, как с едва Пробуждённым. Дразнит, вызывает злость. Иди ты в трясины... милорд мой Магистр. Не дождёшься.
    Он словно закрылся - даже растрепавшиеся локоны больше не светились. Безразличный взгляд.
    - Я ухожу. Это скучно.
    И входя в дом, проронил, не оборачиваясь:
    - Вейлин из тебя выйдет неплохой.
    И я ударил, уже не сдерживая себя. Себя?.. то существо во мне, которое обычно сидело на цепи и в наморднике... которого я боялся... нет, оно вызывало брезгливость, потому что любая дикость отталкивала меня. Оно не было тенью - оно было сгустком голодного пламени. И сейчас хлестнуло по остаткам туч, дому, человеку в дверях. Бешеное, жадное.
    Думаю, я мог убить его. Долю мгновения я видел ясно, что мог убить его. И эта доля мгновения позволила ему раскинуть сеть защиты, остро вибрирующую, впитавшую пламя... и льдистыми шипами рванувшуюся на меня. Вокруг меня. Доля мгновения...
    Веера. Это словно всплыло... откуда-то из глубины... тень Камня синевато блеснула... Веера ветра в моих руках - густой серой мглы и алый с росчерками серебра. Лёгкое, едва заметное движение.
    Ядовитые льдистые шипы осыпались безвредными капельками тумана, слегка смочив его волосы, небрежным узлом заколотые на затылке.
    Он стоял в проеме двери, придерживаясь за резную створку рукой; изумруд, под цвет глаз, влажно посверкивал на указательном пальце. Сегодня так же изумрудно блестели его ногти - очередная причуда, - и даже в ухе покачивался крохотный круглый изумрудик.
    - Ну, Чен-се-лин.
    Он так произносил моё имя всего раза два за время, что я жил в его доме в качестве ученика.
    Я ждал - и сам не знал, чего жду.
    - Повтори, - деловито велел он, отцепившись от дверного косяка.
    
    Остаток дня и часть ночи мои «веера» мелькали неустанно, отклоняя его убийственные, в буквальном смысле слова, атаки. Мне казалось, тренировкой тут уже и не пахнет - он абсолютно серьёзно намерен убить меня.
    Впрочем, так было всегда. Тренировки Вэй - всегда риск смертельный... если тренер - вэй'Каэрин Трент, «самый талантливый Магистр Звезды и самый суровый учитель».
    Я не вполне понимал, что происходит. Но когда он атаковал, перед моим взором вспыхивали тени вееров, ало-серебряного и серого, и нейтрализовали любое его «оружие» без труда.
    Cовсем стемнело, когда он вдруг поднял руку и упал с кошачьей гибкостью на упругий ковёр поляны, мокрый после дневного дождя.
    Я стоял поодаль, выжидая. Его волосы рассыпались по траве; даже тусклый свет звёзд не мог скрыть огненно-рыжего сияния.
    «Показушник...»
    «Чем ярче Чар, тем внешнее более совершенно».
    Я скрыл вздох. Скрыл, абсолютно точно. А его глаза внимательно блестели во тьме.
    - Седьмая, хорошо, - промурлыкал «совсем-не-Магистровый» голос.
    Я застыл, забыв, как дышать.
    «Седьмая». Мне целых полтора знака до шестнадцати лет. Я начал в восемь. Последней моей Ступенью была Пятая - полгода назад.
    «Седьмая».
    Семь Ступеней Боли. После Седьмой - ты не ученик больше. Ты - вейлин.
    Ты можешь сказать ученичеству «прощай». Ты можешь никогда более не произнести слов «милорд мой Магистр» - и говорить просто «вэй'Каэрин».
    «Седьмая».
    Которой в среднем достигают к тридцати годам - если повезёт.
    Нет-нет-нет.
    Веера трепетали в моих пальцах, как живые - как странные неосязаемые бабочки, причудливые бабочки с запахом влажного ветра. Алая с серебристым и серая, как рассветный зимний туман.
    - Да сядь ты, - с оттенком досады велел он. Я послушно шагнул к нему и опустился в траву.
    - Ветер, - сказал он задумчиво. - Ветер, Чен ми тайфин? Ты удивляешь. Я ожидал крыльев пламени.
    Я молчал. Слов не было. И его внезапное «ми тайфин» - на древнем языке хиан-эле «моя драгоценность» - было тут вовсе ни при чём. Речам его я давно привык не придавать значения. Но вот тон... и более ярко - оттенок мелодии Кружева. Тепло. Золотисто-розовый блик рассвета. Нежность шёлка.
    - Есть тонкие грани, - негромко заговорил он. Сверкание изумрудов прикрылось веками, и теперь я видел лишь фиолетовые тени ресниц. - Есть обертоны, оттенки Чар. Мы - Вэй, мы проникаем, сливаемся, мы пробуждаем и плывём вместе... мы - исследователи глубин. Мы ничего не создаём, не сплетаем новых Кружев - но Кружева сотворяют нас... они поют нашими голосами.
    - Танец, - тихонько откликнулся я. - Танцующие в Кружевах.
    Я мог бы молчать. Но слова будто бы сказались без моего ведома. Тени вееров влажно мерцали.
    - Танцующие по-разному, - продолжил он. - Камень позвал тебя... а ведь ты его пленник, Ченселин. Освободись. Лишь став свободным, ты поймаешь свой ветер... в сеть? Зеркало?
    - Веера, - чуть слышно уронил я.
    - Тем более. Мало кто знает об этом... теперь. Чен-се-лин, только отбросив их, освободившись, ты станешь Магистром. - Он помолчал. - Не ты должен быть ведом Камнем - он должен стать тем, что управляется тобою. Магистры не только учат... и не столько учат... они хранят Поле Тефриана.
    Я разжал пальцы... точнее, попытался разжать. Но веера не упали. Они, казалось, стали частью моих похолодевших ладоней.
    - Освободись, ми тайфин. Или Камень заберёт тебя. - Короткая пауза показалась мне очень, очень долгой. - Скоро. Он... замерзает. Всегда. И мы нужны ему... не меньше, чем он нужен нам.
    Я притворялся бесстрастным. В горле было сухо, как когда-то давно в убивающем жаре степи Кумбрейна.
    - Видишь ли, отчасти он питается нами, - спокойно сказал он. Так, словно рассказывал о незначительном изменении завтрашней погоды. - Он ведь живой отчасти. А любое живое существо нуждается в пище. Подозреваю, что изначально... впрочем, неважно. Сейчас его пища - мы.
    - Милорд мой Магистр, это причиняет вред?
    - Тебе - в настоящий момент - да. Мне - нет, поскольку я контролирую происходящее.
    Он сорвал травинку и лениво покусывал её. Эта его привычка никогда не вызывала у меня восторга - пустое уничтожение жизни. Но теперь я вдруг подумал, что он, быть может, делает это не впустую - быть может, он забирает эти клочки живого дыхания потому, что та странная иная жизнь постоянно забирает сколько-то отпущенных ему вздохов у него.
    Как у всех Лучей. У каждого из Магистров.
    Я сосредоточился на своих веерах до предела и повторил попытку выпустить их из пальцев. Безрезультатно. Мне казалось, чем больше я концентрирую силы, тем сильнее они прирастают к моим рукам... к моему Кружеву... и тем больше вбирают его.    
    А меня во мне становится всё меньше и меньше.
    И тогда я ушёл в Кружева... это был рискованный ход: я делал такое всего три раза за семь лет обучения, когда боль была уже не просто невыносимой - когда она становилась действительно смертельной, и Мерцания можно было буквально коснуться рукой. Впервые это произошло в самом начале, в первый год... и в Кружева я выскользнул инстинктивно, абсолютно не понимая, что делаю... вернее сказать - меня вынесло туда, и я до сих пор не знал, как смог выбраться обратно.
    Потом я повторял это дважды, уже намеренно. И всё равно - понятия не имел, сумею ли вернуться.
    Сейчас я должен был понять.
    У меня просто не осталось выбора.
    Я выскользнул в Кружева весь, всей сутью. Моё тело оставалось в прежнем положении - сидящим в траве, - но вряд ли я смог бы спасти его сейчас, если бы Каэрин пожелал его уничтожить. Я совершал то, чему он никогда не обучал меня, - пытался стать мелодией собственного Кружева.
    Будь той песней, которую поёшь ты сам...
    Стань самим собой.
    Разноцветье.
    Неистовая красота миллионов звуков.
    Красота...
    Веера.
    Я сам раскрылся двумя веерами - серый туманный призрак и багровая ярость с росчерками холодного серебра.
    «Смотри в себя... смотри».
    Пойми.
    ... и отпусти.
    Камень пронизывал всё - мои Кружева, ткань Поля, всё видимое мне Мерцание. Он был и песней, и нитью, скрепляющей всё воедино... и симфонией дикой красоты. Он был беспомощным и всесильным.
    Отчасти он был уже мною.
    И мне это нравилось.
    Пока океан красоты не поглотил меня, я поймал собственную мелодию - она была ярчайшим сапфиром и вскриком рвущейся струны, пожаром и ветром, ураганом зимы среди жаркого лета, - и ею я стал окончательно.
    Веера с мягким шелестом закрылись. Я ощущал их бархатистую лёгкость кончиками обожжённых пальцев.
    Камень навсегда остался во мне - пылающей меткой ледяного огня, нотой всех моих песен.
    Я открыл глаза и встретил пристальный взор Каэрина.
    - Седьмая, - негромко проронил он и вздохнул. - Путь Магистра...
    - Седьмая раньше Пятой и Шестой? - уже не прячась совершенно, спросил я.
    - Почему бы нет. Это формальность, ми тайфин, - он усмехнулся. - Ты же понимаешь.
    «Понимаю. Не знаю, рад ли, хотел ли я этого, но да, понимаю».
    Я лёг в траву тоже, закинул руки за голову и молча принялся смотреть на звёзды.