Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

15.08.2013 в 22:55

Пишет  fandom Shakespeare 2013:

fandom Shakespeare 2013: Level 2. Миди от G до PG-13. Часть 1

Название: Преображение Переводчик: fandom Shakespeare 2013 Бета: fandom Shakespeare 2013 Оригинал: Marketchippie "Sea Change", запрос на перевод отправлен Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/140844 Размер: миди, 4014 слов Пейринг/Персонажи: Виола (Цезарио), Себастьян Категория: джен Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: "Они выросли одинаково странными". Путь от Виолы к Цезарио, от сестры к брату. Примечание: фик написан по пьесе "Двенадцатая ночь" Для голосования: #. fandom Shakespeare 2013 - работа "Преображение" Оставшись в доме без присмотра, она, совсем еще малышка, входит в спальню брата, открывает ящики комода, роется в его вещах. Здесь яркие детские чулки, детские рубашки, детские шапочки. Мальчиковые вещи. Крохотными любопытными пальчиками она вытягивает рукава, продевает в них руки. Вставляет ноги в разделяющиеся надвое штаны, свободно облегающие бедра. Она ходит кругами по комнате — с новыми ногами, с новыми руками, с новым телом, которое в чужой одежде ощущается совсем иначе. Походка неуклюжая, колени дрожат, но шаги как будто наполняются незнакомой, головокружительной, глупой силой: свободой. Она возвращается снова. Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом… Когда Себастьян ее ловит, ей десять лет. Она стоит посреди комнаты в белой льняной рубашке и чулках, не успев надеть ни штаны, ни шапочку с пером, ни рукава в цветах городского герба. — Никому не рассказывай, — говорит она, и он на мгновение хмурит лоб и погружается в задумчивость. У него такое же лицо, как у нее: с упрямыми бровями и девичьим ртом, и, размышляя, он покусывает нижнюю губу. — Ну, хорошо, — звучит, наконец, ответ, и она набрасывается на брата с объятиями. — Спасибо, — ее горячее дыхание обжигает ему ухо. — Какая ты странная, Виола, — бормочет Себастьян, и она смеется. — Так ведь и ты тоже. Они вырастают одинаково странными. Когда Себастьяну впервые состригают волосы, а Виоле стричь отказываются, он плачет, а она втайне уверена, что его кудри гораздо красивее. Ее торчат в разные стороны, а у него так очаровательно вьются. Хоть они и сострижены, их все равно можно собрать в горсть. Играя с братом, Виола хватает его за волосы и тянет, пока он не ойкает и не запрокидывает голову, выставляя напоказ свое нежное горло. — Теперь ты будешь девой. А я хочу быть рыцарем. — Ну ладно, — ворчит он, — ладно, только не надо быть такой бесцеремонной. Одним скучным летним днем — в то лето, когда им обоим двенадцать, и Виола чувствует себя чуть-чуть взрослее и гордится этим (Себастьяна она называет братишкой, когда они ссорятся), — они валяются на лужайке, разморенные солнцем, и дремлют среди разбросанных книг, и Виола теребит в руках истерзанный стебелек маргаритки. — А ты помнишь, как мы играли в рыцарей? — спрашивает она. — Конечно. — Он одаривает ее мимолетной улыбкой, приподняв голову над стопкой пергаментных листов, которые служат ему подушкой. — В Артура с Ланселотом… а еще в Гвиневеру и владычицу озера. — И в них тоже. — У нее был меч, — сонно произносит Себастьян. — И я тоже меч могу достать. — Где? — Украсть из зала для фехтования. — Ух ты! — говорит она, усевшись прямо. — Так, может, украдем? В доме они, одурманенные жарой, долго бредут, пошатываясь, вдоль стен огромных пустых комнат, пока не вваливаются в фехтовальный зал. Чулан закрыт, но на двери всего один замок, а Виола ловко управляется с булавками: в волосах у нее их огромное множество. Стряхнув на пол лепестки маргаритки, она вытаскивает сабли. — Я опоясываю тебя, — произносит она, — юный сэр Себастьян, мечом Эскалибуром. — Она небрежно похлопывает его по плечу, и Себастьян качает головой. — Нет, Ви, ты все неправильно делаешь. — Давай тогда ты. — Но я же не какая-нибудь женщина! — Ну да. — Виола покусывает щеку изнутри, разглядывая его, и не кусает нижнюю губу только лишь потому, что это его жест, очень странный (и красивый тоже), а она не собирается повторять его жесты. — Но я могу надеть на тебя юбку. — Я уже вырос из твоих юбок, — огрызается Себастьян. Он высокий и стройный, это правда, но еще не успел оформиться: руки и ноги у него слишком длинные... но и она такая же. Они все еще одного роста. — С чего бы это? — усмехается Виола. — Растолстел? Он прищуривается. — Нет! — В его голосе звучит обида, и Виола хихикает: он миловидней, чем она, и всегда будет миловиднее, его лицо более выразительное, а это значит, что и чувства на нем видны лучше. Они оба еще не сформировались, но Себастьян уже научился ценить свою юную красоту. Он осознает ее гораздо лучше, чем Виола, которая вечно спотыкается о подол и чувствует себя такой нескладной в собственном теле, едва начавшем округляться. Когда-нибудь ее фигура станет полнее, чем у Себастьяна, когда-нибудь Себастьян станет сильнее ее, и сама мысль об этом, об этих различиях для Виолы невыносима. Она изо всех сил сжимает его руку, и смесь боли и обиды на его лице сменяется удивлением, а затем — готовностью уступить, как бывает всегда у обоих, когда они притрагиваются друг к другу. Она ведет его за руку вверх по лестнице, в комнату, расположенную в противоположном конце коридора от его комнаты, а их детская, когда они были совсем маленькими, находилась ровно посредине. В спальне Виолы, пустой и тихой, где звуки голосов заглушаются тяжелыми шторами, Себастьян надевает персиковую нижнюю юбку прямо поверх чулок, натягивает через голову зеленый киртл, и это нелепое сочетание почему-то ему идет. Упершись кулаками в узкие бедра, он требует меч, и Виола падает на колени, почти запутавшись в юбках и жалея, что не может выбирать себе одежду. Она знает, что Себастьян никогда бы не запутался и не запутается. Уроки танцев для нее — пустая трата времени, но она учила Себастьяна танцевать гавот по ночам, когда они, крадучись, вылезали из кроватей и встречались в заброшенных комнатах посреди коридора; Виола мурлыкала мотив, под который они вышагивали и покачивались, ее память превращала скучное бренчание лиры в настоящую мелодию со сложным ритмом, совпадающим с рисунком их шагов. Себастьян все схватывал на лету: Виола видела, как он фехтует, и поэтому знала заранее, что так и будет. И вот теперь, в ее киртле, совсем немного натянувшемся на плечах, Себастьян с безмятежным видом поднимает голову, вскидывает клинок к воображаемому небу, и Виоле кажется, будто с его юбок стекает озерная вода Камелота. В их семье артистический дар передавался из поколения в поколение, и Себастьян играет роль владычицы с такой естественностью, какую Виола у себя не может даже вообразить. Его голос звучит нежно и мелодично: — Я нарекаю тебя королем Камелота. Встань и прими меч. Он протягивает ей клинок рукоятью вперед. Виола хватает его и неуклюже вскакивает на ноги. — Должен ли я убить дракона, чтоб проявить свою доблесть? — Хм... — Себастьян фыркает, заметно растерявшись. — Убивай, кого захочешь. Лично я в окрестностях не вижу странствующих рыцарей, а ты, мой господин? — Нет, — отвечает Виола, выглядывая из окна: там лишь служанки на большой, зеленой, прогретой солнцем лужайке играют в бадминтон, грациозно взмахивая ракетками. Это ужасно скучно, а ведь ей так хотелось увидеть внизу что-нибудь огнедышащее. Она читала книги о моряках, пиратах и русалках, все те книги, которые ей не разрешали читать; она таскала их из библиотеки Себастьяна (а он каждый раз понимающе улыбался, замечая пропажу) и прятала под кроватью с балдахином. Она вдыхала запах соли со страниц, и теперь, увидев море в первый раз, едва не теряет сознание от восторга. Маленькие волны с плеском разбиваются о причал, и Себастьян поддерживает ее за локоть. — Ви, что ты?.. С кружащейся головой, переполненная новыми впечатлениями и детской радостью, она бросается ему на шею. — Ах! — восклицает она. — Я так хочу, чтобы, когда мы вырастем, ты жил далеко за морями, и я бы плавала к тебе каждый день! — Может, тебе найдут мужа в новых землях за океаном, и тебе придется постоянно путешествовать по морю туда-сюда, чтобы со мной повидаться. Она замирает и разрывает объятия. Именно так все и будет — уже сейчас все смотрят на нее по-новому: настороженно и оценивающе или даже игриво, а она видит в зеркале не себя, а разряженную девушку под вуалью, ее лицо скрыто за белой кисеей, а слишком высокой и плоской фигуре придают женственности пышные юбки и расшитые драгоценностями корсажи. Мысли домашних только и вертятся вокруг мужа, какого-то неизвестного человека, который сделает ее своей женой, и от этого (Виола уверена, что так быть не должно, но почему-то с ней именно так и происходит) ощущение внутри такое, как будто под дых ударили. Ей шестнадцать, и можно уже дни считать до того, как ее заставят выйти замуж. — Не говори так, — шепчет она, и Себастьян берет ее лицо в ладони. — Ви, — говорит он, — но это же хорошо. Я просто пытался найти в этом что-то хорошее. — Ты такой добрый. — Выходи за моряка, — усмехается он, и в его улыбке проскальзывает что-то нахальное; Виола легонько бьет его по руке, пока он не отпустил какую-нибудь шуточку, которая наверняка пришла ему на ум. — Я вообще не понимаю, чего ты так боишься. Лично я бы хотел жениться как можно скорее. — Ну, ты бы конечно хотел, — отвечает Виола и не может сдержать смех. — Я бы на твоем месте тоже хотела. — И что ты пытаешься этим сказать? — Дамы в очередь выстраиваются, чтобы отобрать твою невинность, Бас, разве ты не заметил? — Значит, я стою того, чтобы ее у меня отбирать, — преувеличенно серьезным тоном отвечает Себастьян, и Виола берет его под руку. — Не пытайся вести себя как моряк, мы еще на корабль не сели. — Я заранее тренируюсь. Мне хотелось бы каждый вечер уплывать навстречу закатному солнцу. — Да тебя там попросту съедят, — возражает Виола. — Ну что ты, Ви, если эти люди и путешествуют по морю в земли дикарей, это вовсе не делает их каннибалами… — Себастьян, — повторяет она, улыбнувшись уголком рта, и прижимается к его плечу, — тебя съедят. Найди себе хорошенькую жену, плыви к ней и не отходи от нее ни на шаг. — А приключения тебе, что ли, оставить? — спрашивает он, и у Виолы перехватывает дыхание от благодарности за то, что ее брат такой изумительно странный, за это мимолетное признание, что он не видит в ней и никогда не видел девицу на выданье; она ухмыляется до ушей, а он выгибает бровь с насмешливо-снисходительным видом. «Королем Камелота, королем морей» называл он ее снова и снова, и Виоле кажется, что ей это никогда не надоест. «Не разлучай нас!» — мысленно умоляет она, обращаясь ко всему миру. К обещаниям женитьбы и замужества, и далеких земель, и приближающегося будущего: «Не разлучай нас, не разлучай!» Их взаимопонимание так же велико, как весь новый свет, и земли, которые только-только обнаружили, и еще не открытые земли, и так огромно, что не умещается в ее сердце, и чтобы вместить это чувство, одного ее сердца мало. «Мне так нужно, чтобы ты был рядом», — думает Виола и снова заставляет себя улыбнуться. — Да, — говорит она и кладет ладонь ему на предплечье, — оставь приключения мне. У меня это лучше получится. Они поднимаются на борт, и Виола бежит к ограждению, подставляя лицо ветру. Слабо заплетенные пряди выбиваются из прически, Виола чувствует, как волосы рассыпаются по щекам, и трясет головой, делая только хуже и желая, чтобы было хуже. Это прекрасно: в воде отражается солнце, воздух пахнет солью, и они с братом ждут, пока судно отчалит, чтобы доставить их в неведомые земли и пересечь безбрежное рябое полотно из синих-голубых-зеленых-серых нитей. Море их предает. Она лежит на камнях, пропитанная солью и обгоревшая на солнце, и хватает ртом воздух. Какой-то человек, лица которого она не может разглядеть, тычет пальцами в ее ноющие кости. — Ничего не сломано, — говорит он. — Себастьян, — сорванным голосом шепчет Виола; ей и дышать-то трудно, а говорить еще труднее, но она разжимает кулак и протягивает раскрытую ладонь. «Себастьян», — думает она и ждет, и жаждет. Никто не берет ее за руку. Это ложь, что ничего не сломано, и Виола понимает это, то проваливаясь в небытие, то снова приходя в сознание. Она не плачет. Она не будет плакать. Рыбак держит ее за руку, но потом, смутившись, отпускает, заметив, с каким выражением она смотрит на его ладонь. — Это Иллирия, госпожа, — говорит он. На самом деле Иллирия невелика, но Виола ничего о ней не знает, и поэтому неведомая страна кажется ей безграничной. Лежа на чужой кровати, Виола думает о том, что в этом новом мире она никому не нужна; ей никогда уже не стать здесь прежней Виолой. Она думает, что тело Себастьяна было ей знакомо лучше, чем свое собственное, а теперь оно, наверное, лежит на дне морском… Она обрезает волосы ножом для чистки рыбы, не глядя в зеркало и не зажигая свечу. На следующее утро рыбак находит ее сидящей на кровати в простой муслиновой сорочке, и ее шея непривычно обнажена. Виола вскидывает голову и не хочет слышать никаких возражений, и удивление рыбака сменяется покорностью: он готов достать ей все, что нужно. Когда он отправляется на поиски камзола и штанов, она подносит руки к стриженому затылку, ощупывает короткие спутанные кудряшки. Давно знакомое ощущение. Себастьян наверняка возненавидел бы герцога Орсино с его звучным голосом и стихами, которые он декламирует на каждом шагу, с его вечно разбитым сердцем, которое терпит кораблекрушение каждый божий день, потому что акватория его души не размечена буйками юмора; но может, из-за этого Виолу и тянет к нему все сильнее. Орсино не смеется над собой. Он нарочно топит себя в меланхолии, которую сам же с большим удовольствием раздувает, и Виола бесконечно благодарна ему за то, что его раскатистый и громкий голос, заглушающий звуки остального мира, ленивое тепло его подушек и музыка образуют что-то вроде островка, защищенного от влияния прошлого. — Иди сюда, мальчик, — говорит он, и пока она сидит рядом с ним, делая вид, будто что-то записывает, его толстые грубые пальцы лениво поглаживают ее волосы. Нет, Себастьяну бы он не понравился. Виола поворачивает к нему сонное, тоскующее лицо и чувствует аромат одеколона, которым герцог поливает свою одежду, запахи помады и мускуса. Проходит месяц, может, два, в течение которых Виола поет для него и сидит рядом с ним, и выслушивает многословные рассказы о прекрасной, но холодной женщине, живущей в башне. — Остерегайтесь ее, — советует она однажды, — из-за такой же женщины затонул город Ис, — и герцог так хохочет, что мощи его смеха хватило бы, чтоб затопить пару замков. Оливия — сказочное создание. Оливия — богиня. Оливия разбивает ему сердце своей недоступностью, и некоторое время Виола даже думает, что никакой Оливии на самом деле и нет. Месяца через три после начала ее службы Орсино отправляет ее к Оливии. К этому времени она уже отвыкла думать о себе как о Виоле; каждое утро ей приходится делать над собой усилие, чтобы вспомнить, кто она такая: вспомнить свое прошлое и свое тело. Она выбрала имя Цезарио перед тем, как постучаться в ворота герцогского особняка, потому что оно напоминало о завоеваниях, о цитате, прочитанной у Геродота: «Пришел, увидел, победил». «Может, эти дурманящие мечты о близости с Орсино — это тоже победа, — размышляет Виола, — победа над памятью, над гнетущей властью тоски, над собственным сердцем». Она все крепче и крепче срастается со своей новой душой и новой внешностью. — Иди, парень, — говорит Орсино, подталкивая ее к воротам; его огромная рука на мгновение задерживается на ее голой шее, и всю дорогу до дома Оливии Виола чувствует его прикосновение и слышит его слова: ей уже не нужно думать о себе как о парне, она парень и есть. Оливия сидит, сложив руки на коленях, и сдержанность этой позы подчеркивается ее высоким воротником, черной тканью траурного платья и рассчитано-изящным наклоном головы. Ее шут играет на виоле, и здесь, в отсутствие Орсино, Виола слишком резко вспоминает, кто она такая, и едва не спотыкается при мысли о том, кем и чем она должна была стать. Она бормочет свое имя: «Цезарио», едва не назвав себя Себастьяном, но успев вовремя прикусить предательский язык. Себастьяну Оливия бы понравилась; и это открытие почти настраивает Виолу против нее, но пока она ждет ответа, ее сердце начинает гулко колотиться в груди. — Цезарио, — доносится голос из-под вуали, и в каждом его слоге звучит мед. Оливия небрежным жестом отсылает служанок, и в комнате воцаряется такая тишина, что биение сердца Виолы почти заглушает ритм чужих стихов, грохочущий в ее голове. Орсино заставил ее вызубрить поэму с чудовищным нагромождением ямбов, но на мгновение Виола так пугается, что забывает все. Когда Оливия поднимает вуаль, Виола опускается на колени — не столько из почтительности, сколько потому, что ее ноги дрожат. Вновь обретя опору, собравшись с духом и скрыв волнение, она глядит снизу вверх на лицо этой женщины и едва удерживается, чтобы не поморщиться: Оливия безумно, ослепительно прекрасна, и выражение гордости и печали лишь подчеркивает ее красоту, но, застыв, она выглядит такой недосягаемой, словно произведение искусства, выполненное руками кого-нибудь из ее обожателей. Только в движении она кажется живой. Когда она гримасничает, ее губы изгибаются слишком сильно, а когда улыбается — растягиваются слишком широко. Интересно, часто ли она позволяет себе утратить невозмутимость? И все же, когда Оливия глядит на Виолу… на Цезарио, ее лицо становится подвижным, словно ртуть, и Виола закусывает губу, проглатывая безликие, неумеренные стихотворные восхваления, сочиненные герцогом, и борется с желанием сбежать. — Он чудовищно плохой поэт, — замечает Оливия, и Виола не удерживается от смеха: звуки поднимаются к высокому расписанному потолку. На фреске изображены Орфей и Эвридика, и у каждой из муз вокруг них такое же лицо, как у Оливии. Себастьяну бы она понравилась. Наверное, он даже попытался бы ухаживать за ней. От этой возможности, немыслимой, безумной, мурашки бегут по спине, и, уходя, Виола надеется, что избавилась от этих мыслей, оставила их в тихих, задрапированных черным бархатом комнатах. Но на обратном пути ее догоняет чванливый, надутый слуга и бросает ей под ноги кольцо Оливии, и поздно уже удивляться: Виола возвращается в дом герцога с драгоценностью на пальце и с воспоминаниями о раздевающих взглядах Оливии: скользящих по ее плечам и бедрам в стремлении домыслить то, что скрыто под мужской одеждой. — Как успехи? — спрашивает Орсино, и она отвечает: — Не очень. Он всю ночь швыряется подушками в своей спальне, пока не начинает от усталости валиться с ног; а Виола смотрит, ничем не в силах помочь, и давится от смеха, когда он принимается изливать свою обиду в плохих стихах. Но укладываясь в постель, она жалеет о том, что не может присоединиться к нему, потому что сон не приходит: вместо этого она проводит дрожащими руками по плечам, по полотняной повязке, сдавливающей грудь, по комку ткани в штанах, по узким бедрам. Собственный образ, который она представляет себе, закрывая глаза, отличается о того, который она ощущает ладонями: Виола сжимает кулаки под одеялом и засыпает, и, как это ни странно, видит во сне себя. В один прекрасный день Оливия ее целует. Виола не успевает опомниться, как в Оливии вдруг вспыхивает дремлющая, но в любой момент готовая проснуться яркая, живая энергия: она отбрасывает вуаль, вскакивает с высокого резного кресла, кидается в объятия к Виоле (совершенно этого не ожидавшей) и обхватывает ладонями ее лицо. Любой юноша, конечно же, ответил бы на поцелуй, и «этот» так и поступает. А потом Виола, запинаясь, цитирует очередную поэму Орсино и… о господи!.. бросается наутек. Второй раз Оливия целует ее прямо на улице, на глазах у Бога, Орсино и целой толпы горожан, и мир словно сходит с ума. У Виолы на поясе меч, и еще один направлен ей прямо в горло, и Орсино что-то громко говорит, а Оливия дает волю рукам, и вдруг… …все замирает. — Себастьян, — произносит Виола и смотрит на своего двойника. Он молчит. Он даже не улыбается. Он — не точная ее копия: его одежда, хоть и похожего покроя («Так я и знала!», — думает Виола), украшена каймой другого цвета, а волосы над воротником завиваются в кольца, тогда как она никогда не позволяла себе так обрастать. Виоле кажется, что она знает его лучше, чем самое себя. Даже сейчас. — Если б у меня был брат, — начинает он дрожащим голосом, — то я бы… Прежде чем он успевает продолжить, Виола бросается к нему на шею. — Пожалуйста, — шепчет она ему на ухо, и он, оцепеневший от изумления, медленно обнимает ее за плечи, проводит руками по спине, как будто все еще опасаясь, что она вот-вот растворится в воздухе. Но они стоят вплотную друг к другу, оба во плоти. Себастьян прижимается щекой к ее щеке и молча кивает. Виола отстраняется. — Это я, — говорит она. — Себастьян, это я, Цезарио. — Слава Господу, ты жив, — отвечает Себастьян, и снова ее обнимает, на этот раз по-настоящему, и ей так не хватало его крепких объятий! Когда они отпускают друг друга, Оливия глядит на них огромными, словно блюдца, глазами, и они двое отражаются в каждом ее зрачке. — То ты бы предпочел, чтобы у тебя была сестра, — доносится сзади раскатистый голос Орсино, — зато живая и никуда не пропавшая! И тогда она (он), Виола (Цезарио), начинает хохотать до слез. У Себастьяна вид такой, как будто он утратил дар речи, но он (она), Цезарио (Виола), хлопает его по спине с такой силой, как никогда раньше не осмеливалась, и Себастьян смеется вместе с ней. — Господи, — выдавливает он. — Мне кажется, я морской воды нахлебался… или отравы какой-нибудь — не надо было пить в «Слоне»! Это же невозможно! — Глаза тебя не обманывают, — возражает она (он), и Себастьян трясет лохматой головой: — Надеюсь, что так. Оливия подбегает к нему, берет под руку, целует в щеку дюжину раз, но ее глаза не отрываются от Цезарио (от Виолы) и смотрят пристально и жадно. Она задевает зубами мочку уха Себастьяна, шепча ему: — Ты должен все мне рассказать. Виола (Цезарио) видит, как Себастьян поглаживает Оливию по щеке, а она не сводит с него глаз, и Цезарио (Виола) говорит: — Орсино, я… оставляю службу. Ей нужно убраться из Иллирии. Ему нужно убраться из Иллирии. Себастьян поворачивается к ней: — Ты знаешь, у меня есть один знакомый пират, с которым тебе стоило бы переговорить. Она смеется снова: ну конечно, в этом весь Себастьян. — Ты ему понравишься. Если ты все еще помнишь, как ходить по палубе в шторм. — Надеюсь, вспомню. — Похоже, — продолжает Себастьян, и в это ослепительное мгновение в его глазах отражается уже не замешательство, а только лишь любовь, — у тебя и вправду приключений было столько, что на нас двоих хватило бы… — Ой, да заткнись ты, — огрызается Виола. — Если б у тебя не было своих приключений, ты бы здесь сейчас не стоял. Его глаза блестят: — А грубость тебе идет, братишка. — Зато тебе не идут эти ужасные отросшие волосы. Тебя нужно срочно подстричь, — заявляет она (он), и его (ее) веселый голос заглушает стук сердца, трепещущего от радости в стянутой тугой повязкой груди. — Ну, мы же знаем, что из нас двоих самый красивый — я, — говорит Себастьян, и прямо тут, на виду у толпы, хватает ее (его), сгребает в объятия и приподнимает над землей. Он все еще сильнее, но совсем чуть-чуть. — Ты, ты такой чертовски странный, страннее некуда, ну и черт бы с ним, главное, что ты живой! — восклицает он, и Цезарио с виолиной улыбкой на лице молча кивает в ответ. Да. «Я буду приплывать к тебе», — думает она (думает он), и уже не чувствует разлада между двумя половинами своей души. Она — это они оба. Он — это они оба. Она уже вспомнила, как ходить по палубе, о да, он уже вспомнил, и теперь по земле он (она) ступает неуклюже и вразвалочку. «Я буду приплывать к тебе», — думает она (он) и улыбается, и отвечает только Себастьяну, даже если весь мир слушает, навострив уши, и ждет, пока она или он выберет свой путь; и кажется, что мир и вправду затаил дыхание в ожидании, и только где-то очень далеко разбиваются о причал морские волны: — Живой, как никогда раньше! КОНЕЦ Скачать все миди архивом: PDF | RTF

---

31.01.2019

Пишет  valley:

31.01.2019 в 09:01

Пишет  silver bird:

песатилям

Из твиттера филолога:

1. Все думают, русская пунктуация бессмысленна и беспощадна, но это не так. В ней есть два принципа — интонационный и структурный. Так вот, первый — бессмысленен, а второй — беспощаден.

***
2. Интонационным принципом пользовались русские писатели, поэтому по ним учить пунктуацию нельзя. Цветаева, например, творила со знаками препинания настолько чёрное, что им теперь никогда не отмыться.

***
3. Структурный принцип пунктуации — это не "я художник, я так вижу", а четкое следование законам русского языка.
Закона два:
1) Разделяй подобное.
2) Выделяй незаконное.
Просто, правда? А теперь поговорим про дохуиллион правил, которые из них вытекают.

***
4. Самый ебаный и непонятный знак — это точка с запятой (. Он загадочен, как пучины океана, и правила его постановки упираются в "ставится, когда элементы предложения сильно осложнены", что может переводиться как "суй куда хочешь, потом отбрешешься".

***
5. Все грамотные люди знают, что надо ставить запятые перед подчинительными союзами. Мало кто знает, что части сложных союзов могут отделяться из–за частиц или вводных слов в главной части предложения.
Примеры ниже.

***
Я люблю тебя, потому что ты смешная.
Я люблю тебя только потому, что ты смешная.
Я люблю тебя, видимо, потому, что ты смешная.

Многие люди, кстати, не в курсе, что существуют подчинительные союзы типа "несмотря на то что", "ради того чтобы" и т. д., А зря!

***
Самая странная ошибка, которую я встречал — это выделение обстоятельств в начале предложения, например:
После хорошего ужина, мне захотелось вздремнуть.
Она там не нужна, ставить ее грешно, не делайте так.

***
Есть только 4 типа выделяющихся обстоятельств:
Деепричастные обороты
Сравнительные обороты.
Уступительные обороты.
Уточняющие обстоятельства.
Все остальное — тьма и ересь.

***
"Деепричастия в тексте выделяются всегда!" — раздается крик русички на весь класс. В большинстве случаев это так, но плохо то правило, где нет исключений! Деепричастия могут не выделяться, если выполняют функцию сказуемого или тесно связаны с ним по смыслу, но это бывает редко.

***
Ещё деепричастия не выделяются, если они наречие (Еду в автобусе сидя) или фразеологизм (Делаю работу спустя рукава). Это надо запоминать, но никто не хочет.

***
Если русский язык не может подчинить что–то своей воле, то он называет знак необязательным или вариативным. Это простой и действенный способ избежать жертв среди филологов.

***
К слову о вариативных знаках. Больше всего тьмы и непонятое в плане пунктуации кроется в области производных предлогов.
Так вот, только ДВА оборота с предлогами ВСЕГДА выделяются:
Несмотря на (обст. уступки)
Кроме/включая/исключая (обособленное дополнение).

***
Предлог "благодаря" выделяется по интонационному принципу, но это далеко не обязательно.
Предлог "типа"(и он пишется именно так — ТИПА) НЕ ВЫДЕЛЯЕТСЯ ВООБЩЕ.

***
Если вас успокаивает то, что вы знаете такой минимум, как запятая перед "и" в сложносочинённом предложении, то у меня для вас плохие новости: есть пять случаев, когда ее там быть не должно.

***
1) У частей ССП есть общий второстепенный член.
Весной голубеет небо и начинают зеленеть деревья.
2) Есть общая главная часть при однородном подчинении придаточных.
Тогда казалось, что мы будем вместе и никто не сможет нас разлучить.

***
3) Есть общее придаточное.
Когда я проснулся, все вокруг было серым и никуда не хотелось идти.
4) Есть общая интонация.
Ты будешь стоять спокойно или мне снова идти за лопатой?
5) Входят в состав прямого вопроса в БСП.
Есть вопрос: ты будешь слушаться или мне тебе наказать?

***
Тире и двоеточие имеют жёсткую привязку к интонации, потому что через нее передают основное значение в бессоюзном предложении. Двоеточие заменяет союзы "что" и "потому что" и выражает распространительное значение, так что с ним все просто.

***
Тире – это всратый знак. Мало того, что его путают с дефисом–шмефисом, так оно – тире! – может быть ещё и парным. В БСП же есть абсолютно невменяемое правило про выражение быстрой смены событий, которую никак определить нельзя. Это надо только чувствовать...

***
Законы русского языка гласят, что признаки объектов должны стоять только перед объектами. Именно поэтому определения, стоящие после определяемого, выделяются запятыми. И здесь вы вспомнили страшные слова "причастный оборот", но это ещё не все.

***
Кроме причастных оборотов, стоящих после главного слова, выделяются ещё и однородные определения, молодые, дерзкие и жаркие, а также сочетания с прилагательными, похожими на причастия, но ими не являющиеся.
А теперь детки, найдите в тексте с правилом примеры.

***
Как уже было сказано, в языке выделяются всякие уродства и некондишки. В отряде определений это причастный оборот, который чувствует себя обстоятельством – трансгендер от синтаксиса).

Совершенно вымотанные, пионеры решили остаться дома.

***
Определения — это признак объекта. Местоимения указывают на объекты, но не называют их. Они не могут быть вместе, это неестественно.
Именно поэтому определения, относящиеся к личным местоимениям, выделяются всегда.

Уверенный в своей правоте, он продолжал носить шёлковую ночнушку.

***
Самая ебанина в обособлении — это конструкции с союзом "как", потому что там мильон подпунктов, на каждый из которых есть своя оговорка в духе "но если вам очень хочется, то..."
Чтобы правильно ставить запятые, надо разобраться, где у вас сравнение.

***
Что такое сравнение? Это когда ЧТО–ТО выражает признак через сравнение с ЧЕМ–ТО. Логично? Если у вас только один элемент, то это не сравнение, а сказуемое.

У нее задница как у корабля.

У нее задница большая, как у корабля.

***
Ни в одном фразеологизме не нужны знаки препинания, даже если все ваше существо вопит, что они там жизненно необходимы.

Беден как церковная мышь.
Голоден как волк.
Ни рыба ни мясо (особенно больно).

***
В большинстве оборотов с "как" союз можно заменить:
КАК=В КАЧЕСТВЕ – не ставим зпт.
КАК=БУДУЧИ – ставим зпт.
КАК=любой другой сравнительный союз – смотрим, сравнение ли это.
А потом думаем.

Я, как классик литературы, ставлю запятые как хочу.

Я люблю тебя как друга.

***
По поводу "как хочу", "как угодно", "как заблагорассудится" и т.д.
Это устойчивые сочетания, запятая перед ними не нужна, но только если в предложении не пасётся слова "так".

***
Если в предложении ЕСТЬ указательное местоимение ТАК/ТАКОЙ, перед "как" автоматически вырастает запятая, ибо их сочетание даёт нам парный союз ТАК..., КАК.

***
Если вы когда–нибудь скажете филологу, что вводные слова кругом всегда в запятых, вы можете быть посажены на бутылку подумать о своем нехорошем поведении.
Вводные слова не выделяются в начале и в конце обособленных оборотов.

Поеду куда–нибудь, в Питер например.

***
Рубрика "Вам не говорили об этом в школе, и слава богу".
Ряд однородных членов после обобщающего слова — двоеточие, перед — тире, но иногда бывает, что сначала двоеточие, а потом тире:
Знаки препинания: запятые, тире и прочая херня – должны ставиться правильно.

***
Самый мощный пунктуационный мутант — это запятая–тире (,–)
Даже маститые профессоры начинают невнятно мычать, когда их просят объяснить законы постановки этого знака, поэтому я не буду даже пытаться.

***
Для кого–то это секрет, но запятая в обращении после частицы "о" не нужна.

Приезжай же скорее, о женщина моей мечты!
Обращения при этом выделяются запятыми целиком.

О луна моей жизни и закат моего разума, когда ж ты приедешь с далёкой чужбины?

***
Кстати! Выделяется все незаконное, так? Так! Поэтому мы и отделяем запятыми вводные слова, обращения и эмотивные междометия, ведь они не связаны с предложением. То есть они НЕЛЕГАЛЫ.

***
В сложных предложениях часто попадается запятая на стыке союзов.
Мне сказали, что(,)если все получится, мы зашибем бабла.
Так вот, если вы видите в предложении ТО или НО, зпт вам на стыке не нужна.
Также она не нужна в начале предложения.

Но когда меня спросили, я не ответил.

***
Все знают, что в сложном предложении запятая ставится перед союзом и РАЗДЕЛЯЕТ (запятые в русском ничего не соединяют!), но это не работает с определительными придаточными.

Иду мимо дома, обшарпанные стены которого скоро падут.

Зпт в таких предложениях стоит ПОСЛЕ ГЛАВНОГО СЛОВА!

***
Средством связи в СПП могут быть не только союзы и союзные слова, но и частицы. Обычно используются частицы ЛИ (в вопросительных) и НИ (в уступительных). Запятые ставятся на границе частей.

Хочу спросить, можешь ли ты мне помочь?
Сколь бы ты ни ныл, ты все равно во френдзоне.

***
Не все инфинитивные конструкции в предложениях выделяются. Ваш ориентир для запятой — союз "чтобы".

Мы пошли в бар наебениться — обстоятельство цели выражено инфинитивом.

Мы пошли в бар, чтобы наебениться — обособленное обстоятельство цели.

***
Если вам когда–нибудь напишут что–то вроде "Ты охуел чтоли", то вот на что вам надо указать относительно вопросительной частицы "что ли":
1) Пишется раздельно.
2) Всегда выделяется запятой.
3) Всегда образует вопросительное предложение и требует "?"

Ты неграмотный, что ли?

***
Пришла пора разрушить ваши детские иллюзии по поводу фразы "Казнить нельзя помиловать".
НИГДЕ в этой фразе не нужна запятая!
Казнить: нельзя помиловать ( двоеточие=потому что).
Казнить нельзя – помиловать (тире=поэтому).
Да, вам лгали все детство, живите с этим.

***
В этих ваших интернетах точка в конце предложения считается даже не анахронизмом – дурным предзнаменованием, и ее опускают
А некоторые особо радостные лепят сотни восклицательных знаков!!!!! В каждом предложении!!!!!!!!
В реальной жизни так делать НИНАДА!

***
Помните следующее: при общении в интернете разница между понятиями "заносчивый говнюк" и "вежливый человек" заключается зачастую в постановке вопросительного знака.

"Встретимся" — утверждение говнюка.
"Встретимся?" — вопрос человека.

***
ЧТО ПО НОРМАМ СТАВИТСЯ В КОНЦЕ ПРЕДЛОЖЕНИЙ:
В повествовании ставится точка. Или, если мы у мамы томные, троеточие...
Мы задаём вопрос? Может, с восклицанием?! Или мы снова томные?..
Когда восклицаем, то ставим ОДИН знак! А при недосказанности и томлении!..

***
Междометия — это внесистемный элемент языка из области вечной тьмы и первородного хаоса. С их выделением возникают вопросы, потому что не все лингвисты не могут до конца ответить на вопрос "Что ты такое, тварь?!"

***
В тексте выделяются эмотивные междометия: ух, ох, ой, блять, ёб твою мать и прочие.
Ух, какая у нее жопа!
Но! В сочетании с вопросительными местоимениями они могут приобретать обстоятельственное значение и становиться наречиями.

У нее ух какая жопа!

***
Про тире в простом предложении. Оно может не ставиться между подлежащим и сказуемым, если подлежащее выражено местоимением.
Вы молодцы и умницы.
Вы – молодцы и умницы.
Второй случай, ясное дело, более выразителен.

@темы: книжное

---

    
    – Он был ребёнком, который ничего не умел, – пробормотал Вил. – Алфарин. Вот как всё начиналось. Беспомощный. Это... так странно.
    Ченселин задумчиво поглядел на толстую книгу на коленях Мерейна.
    – Не думаю, – мягко проронил он. – Его страх мог призвать... того, кто подходит. Не говоря о том, что легче лёгкого было проделать всё это намеренно. Ему ведь нужен был этот корабль – а так он заполучил капитана.
    Мерейн поднял брови.
    – Вы уже читали это, Ченселин?
    – Я лишь рассуждаю, – молодой человек слегка улыбнулся. – Тайгеру не нужна была служба в армии – ему нужно было покинуть те края, где у него не было будущего, и найти своего друга со звёзд. Если его сила позволяла скрыть свой возраст, то и устроить ту сцену для капитана – довольно просто.
    Вил прикусил губу, глядя на него внимательно и непонятно.
    – Ты вообще хоть кому-нибудь веришь?
    – Не с первого слова. – Чен вздохнул, размышляя о том, как объяснить юному существу, способному разнести в пыль весь этот мир, что верить – занятие слишком неблагодарное, поскольку суть вещей так или иначе искажают все, но из этого вовсе не следует, что они лжецы и негодяи, а мир заслуживает того, чтобы его уничтожить. Он поймал быстрый взгляд Рейна – глаза в глаза. Полное понимание. «Мы думаем об одном и том же».
    – Многие не верили, что он совершенно не влиял на Габриэля, – пальцы Рейна легонько выбивали дробь по переплёту книги; глуховатый кожаный стук; и Чену было очень интересно, понимает ли Вил, что делает этот чужеземный Магистр каждым словом, взглядом, жестом – и этим мягким ритмом, завораживая их. «Он сильнее меня. Если он будет не с нами в этой игре… нет, нельзя. Я сделаю так, что он будет нашим».
    – Я не стал бы осуждать его, – тихо сказал Вил. – Он рос у чужих людей… как вещь, на продажу. Его били и собирались… отдать… – он нахмурился. – И он даже не мог ходить по улицам, не боясь охотников… там охотились на детей, вообще на всех, люди были лишь товаром… Я лгал бы кому угодно, чтобы убежать. И… убивал бы. Не легко, но… я мог бы убить.
    – Сам он утверждал, что воздействовать на чужую психику тогда ещё не умел. Просто растерялся в новой обстановке и потерял бдительность, – шевельнул плечом Рейн. – Мне всегда казалось, что Кинджейл написала эту книгу, чтобы не столько рассказать о нём, сколько оправдать его. Она знала его лучше всех. Кроме, полагаю, Габриэля. Но тот остался ещё большей тайной, чем Тайгер.
    – Тайной? – проронила Диш.
    – По сути, эти несколько страниц – всё, что мы вообще знаем о нём, – с явным сожалением отозвался Мерейн. – И дальше Кинджейл почти не упоминает его – лишь вскользь: он сделал свой корабль базой для отряда Люта, а через семь лет, когда Лют уже написал «Последние дни», и у всех на слуху было имя Звёздного Тигра, он погиб в перестрелке. И больше – ничего. Что очень странно, учитывая, какую роль он сыграл в жизни Люта. Биографы Тайгера роняют о нём лишь пару слов, рисуя его простым наёмником, фигурой незначительной.
    – А вы не думаете так?
    – Вэй'Ченселин, вы же прочли это. Был ли он незначительным, скажите?
    Чен медленно покачал головой.
    – Отнюдь. И далеко не простым. Вполне возможно допустить, что и он был Слышащим... сенситивом, так вы зовёте это?
    В глубине взгляда Рейна блеснула тень ироничной усмешки.
    – О, как мило. Это легчайшее сомнение и старательно произнесённое слово с намёком на вопрос. Ещё чуть-чуть, и я мог бы даже поверить в искренность вашего желания освоить все эти странные слова и верно их использовать – чтобы, вероятно, угодить мне, чужому и опасному Магистру? Не слишком тонко для вас, вэй'Ченселин. Играя прилежного ученика, вам не следовало в таком количестве просматривать тексты на коме и книги в библиотеке.
    Молодой Луч ласково улыбнулся.
    – Я мог всего лишь учить слова. А вы уже не раз звали меня просто Чен, без знаков почтения, вэй'Рейн, и я просил вас делать это и впредь. Не годится Магистру вашего уровня именовать с почтением того, кто почти слеп в вашем Сумраке, милорд. Вы ведь не делаете это, проверяя меня или в насмешку?
    Мерейн ухмыльнулся. Вил не без усилия заставил себя расслабить застывшие плечи: всё-таки они шутили, эти двое. Он поймал быстрый вопросительный взгляд Диш: её тоже встревожил этот короткий обмен ударами. Танец... и оба – не новички в боях такого рода. Танец слов, тончайших нюансов, полунамёков. Танец лёгких укусов, затаённых улыбок и уверенности, что противник не сбросит защиты с клинка, поскольку понимает тебя.
    – Почему было важно скрывать подлинную суть Габриэля? – спросил он, отчасти лишь для того, чтобы произнести что-то, вмешаться в неясное действо, происходящее между двоими, каждый из которых нравился ему – и каждому он не мог доверять.
    Рейн пожал плечами.
    – Возможно, его семья куда более известна, чем нас пытаются убедить. Упоминание земных зверей и растений весьма красноречиво. Он мог происходить с этой планеты, из древнего рода с громким именем. Если во время написания книги эти люди имели влияние, пользовались почётом – очевидно, им не нужна была сомнительная слава, связанная с родственником – пиратом и убийцей.
    – Он был лоцманом, – удивлённо возразила Диш. – Перевозил людей и грузы, разве нет? Пират – это разбойник, вор.
    – А как он добыл корабль? – Рейн усмехнулся. – Разумеется, он был вором и разбойником, вейлени. Убивал и присваивал чужое без колебаний. Как у вас принято обходиться с такими людьми?
    – Воры не в чести в Тефриане, – Ченселин задумчиво провёл пальцем по переплёту, почти не касаясь, погладил обрезы страниц. – Но мы не запираем их вместе с другими ворами, от которых они учатся, как достичь в своем занятии совершенства. Впрочем, всё относительно. Отдать вора в услужение человеку, пострадавшему от воровства, – иногда это грустно кончается.
    – Пожизненное услужение?
    – Что вы, вэй'Рейн. Это было бы жестоко по отношению к обоим. Как правило, от знака до полного цикла. Но и за знак можно причинить лишённому свободы человеку немало страданий.
    – Даже за пару дней. – Мерейн едва заметно глянул на уткнувшуюся в монитор и талантливо притворяющуюся безразличной Джиссиану. – А это важно для вас?
    – Страдания людей? Странный вопрос.
    – Страдания вора. Всего лишь. В иные времена ворам отрубали руки на этой планете. Избивали, сдирая кожу, рассекая тело до кости. Казнили.
    На лицах Вила и Диш появилась совершенно одинаковая гримаса крайнего отвращения. И тотчас пропала – так быстро, что не будь Рейн сенсом, он вряд ли уловил бы эту мгновенную смену выражений: юные Вэй казались холодными и непроницаемыми, как камень. Прочесть что-либо можно было лишь на лице Энта Крис-Талена: губы юноши скривились, не пряча гневного презрения.
    Ченселин, выглядевший ещё более далёким от каких-либо волнений, чем те двое, отстранённо взирал то ли на Энтиса, то ли мимо него, в распахнутое окно, на полыхающие белым цветением яблони.
    – Быть может, милорд Мерейн, – негромко промолвил он, – мы не более добры, нежели люди вашего мира. И всё куда проще и эгоистичнее: боль слышна в Поле. Чем больше, тем слышнее. Она бьёт по нам, танцующим в Кружевах... и если это боль не только тела, но и души – а от пыток и позора она, несомненно, такова, – бьёт ощутимо. Мы жалеем не преступников, а самих себя. Удовлетворяет ли вас такое объяснение?
    Рейн смотрел на него. На миг их глаза встретились – пронзительно синие, словно прожигающие суть вещей и явлений насквозь, и тёмные, мечтательные, цвета густого шоколада.
    – Не уверен, что всё так просто. Я хотел бы отправиться в ваш мир, провести там год хотя бы... тогда я сумел бы понять. Возможно.
    – Кто же вам мешает? – Луч Звезды грациозным движением вынырнул из кресла, бесцельно прошёлся по комнате и присел на краешек стола, создав у всех прочих отчётливое ощущение принца, располагающегося на троне. – Я был бы рад принять вас в своём доме, вэй'Рейн... если таковой у меня ещё остался.
    – В данном случае, – вздохнул Рейн, – я как раз уверен, что всё не просто в высшей степени. Кто же отпустит меня?
    – Кто же в силах вам запретить?
    Старший из Магистров поднял брови – совсем едва, но так выразительно, что Вил невольно восхитился: понять этого человека было совершенно невозможно, довериться – ни в коем случае, но на него хотелось смотреть, следовать за ним, подражать ему, Чувствует ли это и Чен? Или Лучи защищены от подобных устремлений собственным Кружевом, столь же властным, столь же соблазняющим?
    И в то же время он был уверен, странно, иррационально, что на Чена Тариса тоже действует эта сокрушительная аура – и едва ли не сильнее, чем на него. Хотя ни внешне, ни в Кружевах этого в Ченселине не ощущалось. Естественно. Кто может заметить хоть намёк на слабость Луча, пока сам он не пожелает показать её?
    – Возвращаясь к Габриэлю, – спокойно промолвил Райнел, – в неких кругах бытует версия, что его имя скрывали из-за ребёнка. Якобы рождённого от одной из «детишек» Люта и якобы отправленного на Землю перед Разграничением. Однако нет никаких доказательств, что этот ребёнок существовал. Хотя домыслов было немало. Мальчик или девочка, и кто именно, и кем была мать... я знаю как минимум дюжину возможных претендентов на это родство.
    Он замолчал, с некоторым недоумением ловя на себе сразу четыре непонимающих и очень удивлённых взора. Не только детей он чем-то умудрился привести в полное замешательство, но и – в кои-то веки! – абсолютно непробиваемого Ченселина.

    

запись создана: 14.12.2014 в 22:00

@темы: кружева слов, Знаки Огня, книжное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Советчики
(Б.Заходер, из Я.Свободы)

Наша Ива
Не ленива:
Целый день рисует Ива,

Есть бумага,
Кисть и краски...
Красным - губки,
Синим - глазки,
Кудри - цвета золотого...
Вот и девочка готова!

- Поглядите, - просит Ива, -
Как, по-вашему,
Красиво?

Подлетела к Иве Майка -
Знаменитая всезнайка:
- Ива,
У тебя талант!
Подрисуй ей только бант!

Наша Ива
Не спесива:
Тут же бант рисует Ива.

На картинку смотрит Ирка,
И у ней нашлась придирка:
- Дам тебе один совет:
Выкрась бантик
В красный цвет!

Наша Ива
Не строптива:
Красный бант рисует живо.

Наконец
Явился Славка:
- Молодец!
Но есть поправка:
Бант, по мненью моему,
Совершенно ни к чему!

Ива
Очень терпелива,
Достает резинку Ива...

Смотрят
Славка,
Майка,
Ирка -
Вместо банта
Стала дырка!

- А теперь, - спросила Ива,
Как, по-вашему,
Красиво?

запись создана: 06.06.2010 в 23:23

@темы: поэзия, вся жизнь - игра, книжное, пирожки с котятами

---

Цитатки...

    Серегил невесело рассмеялся:

    — Ах, Алек! «Рей форил тос токун ме бритир, вре шруит я».

    — Что это значит?

    Серегил протянул Алеку свой кинжал рукоятью вперёд.

    — «Ударь меня ножом в глаз, я не поморщусь», — перевёл он. — Это старая клятва, означающая полное доверие, и я даю её тебе от всего сердца. Можешь ударить меня кинжалом, если хочешь.

(с) Линн Флевеллинг, «Luck in the Shadows»

@темы: Флевеллинг, книжное, цитаты

---

… разве тебе интересно? Нет.
Разве кому-то поймать закат?
Тысяча вздохов, сто тысяч лет -
Я никогда не вернусь назад.

Я никогда не взлечу опять
Если и да, то в другую высь.
Только тебе меня не догнать,
Так для чего ж мой крик - оглянись?

Я никогда не коснусь огня
Эхом усмешки, прохладой рук.
И никому не узнать меня -
Даже тебе - в череде разлук…

Тысяча вздохов, сто тысяч лет,
Холод безмирья, ночной вокзал…
Разве тебе интересно? Нет.
Разве не память ты там сломал?

И как всегда, я теперь не знаю - кто это... герои Тигра, герои Повелителя Снов... или я сам, быть может)

@темы: кружева слов, стишность, вся жизнь - игра, звёздная пыль

---

14.06.2011 в 05:50

Пишет  Mark Shadon:

Размышлизм о клубах...

    Очень простая и не совсем (или - совсем не) литературная история. Что называется,
из жизни.

    Первоначально мне хотелось сделать что-то нужное. Это проистекло из одного длинного спора, в ходе которого неоднократно проскочил постулат «не надо горевать - надо что-то делать». А поскольку огорчающих меня вещей десятки, но вот сделать что-то полезное я могу только в сфере литературной - ибо только в этой сфере обладаю кое-какими познаниями, - то родилась идея. Книжный клуб.

    И постарайтесь понять - не сообщество (что бы это ни было), а именно клуб. Я вырос на английских романах, и понятие «клуб» для меня - это тихое, уютное местечко с глубокими удобными креслами, непременным камином и набором вкусных напитков, куда люди приходят отдохнуть от тягот насущных и на расслабиться - в свое удовольствие поболтать об интересном. Ведь клуб - он не для всех; в Лондоне времен Шерлока Холмса существовала масса клубов - для охотников, рыболовов, гурманов, любителей курить экзотические сорта табака, любителей кошек, финансистов, политиков, поэтов... брат упомянутого Холмса состоял в клубе «Диоген» - созданного для любителей... помолчать. Да, непреложным правилом в этом клубе было - полнейшее молчание. И в комфортабельном салоне (с теми самыми удобными креслами, напитками и камином) проводили время солидные джентльмены - в обществе друг друга, но при этом - в абсолютной тишине, нарушаемой лишь шелестом газет, поскрипыванием перьев и шуршанием льдинок в бокалах.

    Ну, а мне - как претендующему на гордое звание писателя - показалось естественным устроить литературный клуб. Для кого? Само собой, для литераторов... но поскольку мы тут все - пока ещё не члены Союза Писателей, то в понятие «литератор» я широким жестом включил всех, кто любит книги.

    Любит. Книги.

    Когда-то, совсем мелким, я смотрел знаменитый журнал «Ералаш» - сценку, где первоклассник получает от ровесницы записочку «Я тебя люблю». И вот он пытается понять, что же это ему написали. И вспоминает собственные представления о слове «люблю» - мороженое (и пугается - неужто девочка его съесть хочет?!), маму (и снова пугается - ему придется девочке обед варить и носки штопать?!)... не помню, что еще он представил, но суть ясна. Сценка заканчивается тем, что он в полном ужасе смотрит на одноклассницу, не зная, что ему делать с такой напастью, и вдруг - ура! - нашел выход! И, счастливый, пишет ей: «Я тоже тебя люблю», - думая при этом: «пускай теперь она мучается!»

    Вероятно, эта комичная сценка и показала мне впервые, как много разных смыслов есть у слова «любить». Ведь и в самом деле - мы любим котлеты (которые с аппетитом поедаем), мы любим автомобили (которые попросту используем, хотя, надо признать, заботливо), мы любим теннис (способ бодро и весело провести свободное время), мы любим собирать марки или керамику (нам хочется, чтобы это у нас было; вот было - и всё, а мы будем на это любоваться)... Вариантов масса. А что же мы имеем в виду, говоря «любить книги»?

    Или, точнее, что имею в виду я?.. ведь клуб-то, как-никак, задумывался мной.

    Не хочется повторяться, а я это, конечно, делаю, но… если попытаться проанализировать мою любовь к книгам, то ключевым будет «как воздух». Не знаю, как любят книги другие, как они их читают - глотая страницы или вдумчиво «переваривая» каждую строку… я читал так же, как жил. Это сложно описать: не было разницы между силой эмоций из-за кого-то живого - или из-за того, что происходило с героями книг. Я и сейчас не вижу этой разницы. По сути, она заключается лишь в том, что с живыми иногда можно поговорить, но зато о героях книг мы точно знаем, чего они хотят и что думают. И именно это делает их более важными - я лучше понимаю их. Даже если не люблю - но они не могут меня ввести в заблуждение или обмануть. Хотя на время им это иногда удается - была потрясающая книга, которая, на мой взгляд, достойна быть одним из непременных учебников любого писателя… рассказ шёл от первого лица: юноша рассказывал, как встретил девушку, что почувствовал и подумал; дальше они поженились, а затем… она упала с лошади и умерла. И в ходе рассказа внезапно перед нами открывается совершенно другая история - оказывается, что вообще вся картина, нарисованная нам до того, была ложью. Нет - автор нам не лгал! Вся прелесть этой книги заключается именно в том, что устами героя автор говорил нам чистейшую правду. Но - не всю правду. Далеко не всю. Это была книга с двойным дном… а точнее, трехмерная: первая картина была вполне логична, но при наложении второго слоя вышла новая, опровергающая ту, первую.

    Не говорю точнее потому, что - вдруг вы захотите прочитать ее, а пересказ испортит весь авторский «спецэффект». Но - не считая чисто эстетического «читательского» восторга перед столь мастерски проведенным «обманом», - эта книга очень хорошо показывает, что далеко не всегда из описания слов и поступков героя читатель может выстроить правильную картину происходящего. Даже если сам герой и рассказывает нам о своих словах, впечатлениях и поступках.

    Это шаг в сторону - к уже не раз поднятому здесь вопросу, как много обязан сказать о своих героях автор, и где тот необходимый минимум, из которого читатели могут «дорисовать» всю задумку писателя.

    И раз меня уже потянуло в эту тему, то скажу следующее: в моей длинной карьере читателя было очень мало книг, которые не оставляли бы меня с кучей вопросов - а чего герой хотел тут, а о чем он думал там, а не чувствовал ли этого… И я говорю о хороших книгах. В высшей степени продуманных и профессиональных, да и попросту очень интересных. (и кстати, написанных не «непойми кем», а авторами известными и уважаемыми). Но как бы ни был талантлив автор - а быть может, это и есть признак таланта - в его книге никогда не будет кристально ясно абсолютно всё. Я не имею в виду плохо прописанный и скомканный, «зависший» сюжет - ни в коем случае! Я имею в виду сложность человеческой души. Даже если автор сказал нам, как герой поступил, что в этот миг ощущал и чего добивался - очень редко он станет закапываться в глубины его подсознания. Хотя бы потому, что в книгах есть свои законы - художественная литература все-таки подчинена динамике сюжета; она обязана увлекать нас, удерживать внимание, быть интересной. А как бы ни упирались авторы, склонные «копать глубоко», и критики - читателю интересен сюжет. Нам интересны мысли героя только в том случае, если этот герой чем-то привлек, понравился, заинтриговал. А ведь в первую очередь - в жизни - люди привлекают наше внимание именно поступками. А затем уже появляется интерес к мотивациям.

    Так вот. Никогда и никакой автор не рассказывает нам о героях всего. Любая книга - это только часть чьей-то жизни. И это очень хорошо - потому что абсолютно понятное и постигнутое до мелочей обычно перестает интересовать нас. Само понятие «интерес» очень тесно сопряжено с понятием «загадка» - и книгу мы, по сути, читаем, постоянно побуждаемые желанием узнать - а что дальше?! А чем всё закончилось?

    И поэтому пропущенные годы в жизни героя, не открытые нам его мысли - всё это правильно, всё это - пища для нашего интереса к книге. И такой феномен, как перечитывание книги, - связан не только с тем, что с одного раза мы поняли не всё, и не только с тем, что по прошествии времени мы начинаем видеть мир - и соответственно, события в книге, - иначе. Нет, ещё мы перечитываем книги потому, что они - как и люди - не постижимы абсолютно. Автор дает простор нашему воображению: мы можем гадать, как именно герой провел выпущенный из текста год, о чем думал вот в этот миг, а о чем - в тот; что важного могло произойти до первой строки, а тем более - после слова «конец»… Если снова вернуться к теме моего прошлого «книго-размышлизма», а именно - к смыслу чтения, - то быть может, в конечном итоге эти наши «что и почему» куда важнее, чем «так и потому» автора. Потому что, задаваясь вопросами, мы - начинаем думать, мы учимся рассуждать и понимать, мы постигаем всю неоднозначность и сложность жизни… а именно это и делает книгу «учебником жизни». Именно это и делает столь ценной и важной любую талантливую книгу в любом жанре - от автобиографии до фэнтези.

    Но хотя «разжеванность» - отнюдь не признак хорошо написанной книги (боюсь, скорее наоборот), но автор всегда должен помнить, что у каждого поступка и слова может быть множество обоснований. Как ни крути - автор должен донести до нас именно свою интерпретацию событий, именно свою идею, вызвать у нас вполне определенное - запланированное - отношение к героям и конкретные чувства. А для этого он обязан сказать о героях довольно много… а если и не много - то главное. Безошибочно выбрать из вороха фактов, мыслей и эмоций именно те, которые создадут у нас нужный автору настрой и вызовут в нашем воображении именно тот мир, что задуман автором, - а не какой-то совсем другой.

    Впрочем, я уже говорил не раз, что писатель - это канатоходец. Он постоянно должен балансировать на тонкой грани между понятным, но не цепляющим - и интригой, которая заканчивается разочарованием. Постоянно подбрасывать читателю вопросы - но в то же время не «затопить» его неясностями… ведь - сколько ни говори о пользе книг, но люди читают художественную литературу в первую очередь для удовольствия.

    И тут я отчаянно пытаюсь вернуться к первоначальной теме - «любить книги». Невзирая на все мои же рассуждения о том, что нельзя читать бездумно, - но для меня чтение было всегда именно «любовью», удовольствием. Книги рождали множество мыслей - но уже потом, когда я вылезал в реальность. О да - потом мыслей бывало более чем достаточно… но в процессе - не могу назвать это «обдумыванием»; слово «впитывание» куда точнее.

    Я впитывал книги, начиная с шести лет. Часто - не понимая. Поэтому привык по нескольку раз перечитывать - по первому разу я всегда многое упускал, и как ни прискорбно, это до сих пор продолжается. Причем далеко не все книги подряд - я никак не подхожу под описание классического «книжного червячка», который жить не может без любого слова печатного, готового на безрыбье читать даже скучную переписку политиков, умерших много веков назад и рассуждающих о давно уже не актуальных проблемах, или старые газеты. Вообще выбор новой книги всегда сопровождался у меня перешагиванием через какой-то барьер… взять новую книгу - всегда страшно: вдруг она окажется «не такой»? А ведь зацепит всё равно… не пройдет незамеченной - оставит вкус и цвет… и он может быть липким, может быть тусклым… может высосать радость, подобно дементорам Азкабана…

    И вероятно, именно поэтому критериев выбора книги было два: либо чей-то совет - либо сказка. Советчика можно спросить - «а конец там хороший?». А сказка… она заведомо ясная. Пусть иногда эта ясность - странного оттенка… пусть в ней бывает аромат печали… и все-таки - свет.

    И когда я уже дорос до попыток осознать, какие книги и за что я люблю, то пришел к забавному выводу, что и детективы - по простой причине: это разновидность сказки. Ведь что такое детектив? Преступник пойман, добро торжествует. А в тех детективах, какие люблю я, - побеждает не «тяжелая рука закона», в которой всё-таки присутствует некая пугающая безличность, - а побеждает ум и зачастую отвага конкретного человека, по сути, героя, вступившего в бой со злом - и победившего! Ну чем не сказка?

    Но я вообще-то пишу не об этом… не о «своих книжках», а о том, что иногда называют Даром Читателя.

    Он начинается - мне кажется - с любви. Как и любое понимание… а впрочем - понимание и любовь столь тесно переплетены, что подобны змее, кусающей свой хвост, или сакраментальному «бытие или сознание?» - непонятно, что первично, что из чего вытекает. Но говоря о себе - моя любовь к книгам уж точно началась куда раньше понимания оных, ибо тех же «Мушкетеров» я по-настоящему понял спустя десять лет и около десяти перечитываний после того, как взялся за эту книгу впервые. Любовь к книгам, разумеется, у всех в чем-то отличается. Не говоря о том, что абсолютно отличаются любимые нами книги. Но мне кажется, что есть нечто общее у всех, кто Даром Читателя наделен: для них события и герои книг не менее значимы, чем люди и события реальности.

    Эта значимость тоже выражается по-разному. Думаю, кто-то просто глотает книги одну за другой, уходя в воображаемые миры, - и этим счастлив. Кто-то - любит поболтать о том, как здорово автор выразил то и описал это. А кто-то - испытывает потребность более тесного контакта с полюбившимися героями… как я.

    Полагаю, именно эта склонность «общаться» с героями и создала такое явление, как фан-фикшен. Я и сам не раз сочинял «фанфики»… в воображении. Иногда они были очень длинными, запутанными; я углублялся в дебри внутреннего мира чужих героев, и они становились «моими»… впрочем, я никогда эти истории не записывал, они были «для себя» - ведь герои-то не мои… и такая штука, как фанфик, и огромное их количество в сети меня крайне удивило - мало того, что масса людей тратит время на истории чужих героев, но они (фикрайтеры) еще и совершенно не задумываются о том, что герои обязаны в точности соответствовать оригиналу. Додумать портрет в рамках оригинала - нормально; но если герой фанфика хоть на волос отклонится от «канона» - это уже грубая ошибка. Как бы литературно ни было всё это написано.

    Впрочем, литературно написанный фанфик - ещё большая редкость, чем не искаженный до неузнаваемости герой.

    Но меня опять уносит от темы…

    Мне всегда казалось, что есть некие законы Любви к Книгам. И люди делятся на тех, кто книг вовсе не любит (большинство), кто их читает, но… больше ради убивания времени, чем из любви, - и наконец, те (вероятно, немногие), кто читает правильно: погружаясь и вникая в судьбы героев так же, как (в идеале) мы вникаем в судьбы наших друзей. И этот интерес - закон первый; но есть и еще один - доверие. Готовность искать в книге то, что вдохновило автора на нелегкий труд ее написания, - с изначальной верой в то, что у автора были на то веские основания, и он старался нас увлечь, порадовать и очаровать.

    Этот фактор веры объясняет, почему мы часто прощаем любимым авторам «косяки», которые возмущают у авторов незнакомых, - мы уже в курсе, что «наш» автор умеет нас радовать, и доверчиво ждем этого, отбрасывая ошибки как нечто несущественное. Этот же фактор объясняет, думаю, почему многие «профи-читатели» любят перечитывать: уже узнав книгу, мы знаем, что она не подсунет неприятного сюрприза в виде не туда пошедшего героя в компании совсем не той девушки, а потом и вовсе все умрут.

    Но главное в Законе Доверия - что мы не опираемся на первое впечатление, сиречь на первую страницу. Мы не цепляемся к словам - мы ищем смысл. И кстати… можете спорить, но… по-моему, мы не думаем, что сказал автор, - мы спрашиваем себя, почему так поступают герои.

    И мне всегда хотелось найти тех, кому тоже интересно, почему они - герои - так поступают.

    Ведь нет более точного способа познания людей. Лишь книги могут сказать нам, что человек не только сделал и произнес, но и что думал и чувствовал. И даже если писатель погрешит против истины (впрочем, хороший писатель этого не сделает) - мы сможем ощутить какой-то диссонанс в этом описании, мы станем задавать себе и писателю вопросы - и искать ответы…

    И вот этот поиск ответов, эти размышления, на которые нас наталкивает большинство книг - и уж точно все книги хорошие, - мне и кажется самым важным результатом столкновения человека и книги. Нет, конечно, я не обесцениваю чувства, которые вы испытали. Но ведь, что ни говори, а чувства-то эти «адресованы» кому-то несуществующему. И мне кажется, сами по себе они особой ценности для духовного роста не имеют - если не осмыслены. Нет, вовсе не обязательно процесс осмысления совпадает с процессом чтения - я уже говорил, что у меня они чаще всего не совпадали… Но что процесс осмысления, перенесения опыта, полученного в мирах воображаемых, на мир реальный, должен происходить - в этом я уверен.

    Но, опять же исходя из личного опыта, осмысливать и искать ответы куда интереснее не в одиночестве. Ну как ни крути - а не одиночные мы зверюшки… даже самые колючие и самые норные. Всем нужен кто-то - такой же. Но (не знаю, странно ли это) я очень долго не думал, что «такой же» существует. Тот, кому тоже интересно поговорить о книгах - о героях книг. Вокруг были люди, живущие совершенно иными интересами. Это казалось нормой… хотя в восторг не приводило.

    И очень редко на моем пути встречались те, кто разделял бы мой интерес. С кем можно было говорить о самом интересном и самом важном - о книгах. И каждый раз, когда такой человек находился, - это было настоящее пиршество… и не надо о вампирах - просто трудновато жить с вечно голодающей душой.

    Кстати, моя карьера писателя началась… с фанфика и ролевой. Нет, не в современном сетевом понимании - началась она с любви двоих людей к миру и героям известного фильма «Звездные войны» - не современного, а старого, истории Люка Скайуокера и Хана Соло. Мы вдвоем рассуждали, что было с героями дальше, пытались угадать то, что «нам не показали»… и уже не помню, кому пришла мысль о том, что там был и еще один джедай… и мне очень захотелось «поговорить» от лица этих героев - я как Люк, а мой друг - тот второй, которого не было в фильме, «настоящий джедай»… Правда, из этой ролевой затеи ничего не вышло, но сама история вылилась в толстую книжку… для фанфика там было многовато новых героев и переплетения сюжетных линий, уходящих как в прошлое, так и во множество галактик…

    Но этих обсуждений катастрофически не хватало. Я начал писать под влиянием того друга-«джедая», долго продолжал эту историю для единственной, но полной интереса слушательницы, а ту книгу, которая пока не дописана, начал для одного человека… очень важного и дорогого. Начало было вполне шаблонным и совершенно не похожим на то, что получилось, - но он заинтересовался… и мне захотелось рассказать ему об идеальном мире, хороших людях и о любви.

    Мне помогали все те, с кем я говорил о моем мире и сложностях характеров моих «детишек». Все те, кто прочел и что-то сказал - и тем более, те, кто задавал вопросы. Потому что очень многое о своем мире я узнал именно тогда, когда отвечал на эти вопросы, - а не будь они заданы, я понятия не имел бы, почему там что-то происходило не так, как здесь, а совсем иначе.

    Но этих людей было мало… а потом, так вышло, что они рядом не остались. А вместо них появились люди, которым это было попросту неинтересно. «Не мои» читатели. И работа над книгой сразу застряла.

    Всё это я говорю не из желания поделиться деталями биографии - мне просто хочется показать, почему в январе этого года мне пришла идея создания такого клуба. Главные моменты сводятся к тому, что мне хотелось собрать в одном месте людей, похожих на меня, - чтобы они могли разговаривать о том, что им важно и что поможет им стать не только Правильными Читателями, а возможно, и писателями. И потом, конечно же, мне хотелось и к своей собственной работе привлечь внимание. Да, я не абсолютный альтруист и таковым никогда не прикидывался… более того, я никогда и не встречал таких, за исключением одного. Ну вот что поделаешь - хотелось мне тогда, в январе, не только другим сделать доброе дело, но и себя показать.

    Но это - дела прошлые… другой ресурс, другие люди. Там их было (и есть) намного больше; зато писали они - в целом - намного хуже, чем горстка нас здесь. Но уже и там наметилась та же проблема… нежелание разговаривать. Обсуждать чужие работы, обсуждать «настоящие» книги, искать ответы как в литературе, так и в жизни… впрочем, всегда можно списать это на то, что ресурс был «детский».

    Но мне кажется, что как только человек любого возраста дорос до того, чтобы взяться за акт творения, - он уже вышел из категории «дитятко неразумное». Конечно, литературные потуги имеют место у многих «детишек» - но мне сразу хотелось отсеять как бездарностей, так и «хомо, не ставших сапиенс». Им не нужны размышления и не нужна критика; им вообще литература как таковая не нужна. Так, игра в куклы и бездна самолюбования.

    Но у меня-то, кажется, собирались люди другой категории - пусть и невзрoслые по годам и в писательстве не особенно опытные, но и не безнадежные графоманы. И исходя из личных бесед - далеко не глупые. Там даже один совершенно взрослый товарищ за 30 присутствовал. Что называется, не лыком шиты.

    Но - с разговорами упорно не клеилось. Да, иногда; местами-временами. И надеюсь, участникам того сообщества оно приносило хоть какую-то пользу и некоторое удовлетворение - их работы выкладывались и все-таки читались. И даже иной раз комментировались.

    Но ведь «иной раз» - это совсем не то, что «всегда и с полной отдачей» - а именно этого и хочет любой нормальный серьезный писатель!

    И не то чтобы лично мне не нравится видеть, что то же самое начинает происходить и здесь… дело не во мне (хотя само собой, радости мне от этого никакой, зато огорчений хватает). А в том, что это неправильно по отношению к самим же членам клуба - и вообще-то мне это кажется крайне странным и неправильным по сути. По сути того понятия, которое выше я обозначит как «правильные читатели».

    То, что сейчас скажу, я уже говорил не раз, и даже совсем недавно, и… ну вот, сплошной повтор.

    Когда мы пишем - это выматывающий труд. Даже если он идет на порыве, на пределе чувств, если слова рождаются сами, и страницы стремительно заполняются строками, словно бы продиктованными нам кем-то извне, - даже тогда это нелегко. А может, именно тогда-то - это нелегко втройне, потому что такой «драйв» нам не задаром дается - как и любой творческий акт, написание этих страниц стоит нам жизненной энергии. Ведь творчество - это не просто созидание… по сути, это рождение. Нечто живое рождается из нашей души - и как и рождение ребенка, оно сопровождается болью, кровью, потерей сил. Цена за то, чтобы наши «детишки» не родились мертворожденными…

    И пока никто из нас не восполняет эту потерянную энергию за счет растущих тиражей, гонораров и сотен неизвестных, но покупающих наши книги людей, - остается один лишь способ восстановить потраченные силы и накопить их для того, чтобы писать дальше. А именно - честные и обдуманные мнения десятка-другого читателей.

    Нет, сотня - было бы неплохо. Очень даже здорово. Но элементарный жизненный опыт показывает, что в начале пути автору сильно повезет, если наберутся эти самые два десятка.

    И вообще-то - больше вряд ли надо. Тут дело не в количестве, а в адекватности этих читателей. Что, думаю, очевидно: отзыв в стиле «фее, неинтересно» - никакой ценности не несет, а вот навредить может. Впрочем, сложность в том, что навредить может и более развернутый и осмысленный ругательный отзыв… но тут - вопрос спорный и заслуживающий отдельной темы; а вот что бесспорно - так это полностью уничтожающее автора гробовое молчание. С ругателем можно поспорить - он хотя бы почитал. Спор с ним может вдохновить вас на поиск тех, кто вас поддержит. А в лучшем случае - ваш «ругатель» окажется вдумчивым критиком, и после общения с ним вы станете лучше писать.

    А что вы станете делать после абсолютного молчания?

    Напрашивается ответ «повеситься»… ну и менее радикально, но более жизненно - бросить писать вообще.

    И вот чего я не понимаю… ведь каждый не понаслышке знает смысл выражения «муки творчества». И каждый ждет с замиранием сердца этих отзывов. И каждый им радуется, если они хорошие, и задумывается, если они содержат «тапки», - и каждый ненавидит эти «минуты молчания»… превращающиеся в часы и сутки.

    Ведь так?

    Так. Теоретически. Но если я на себе испытал эту «радость» - я же не стану учинять такое другим! Во-первых, я просто на своей шкуре знаю, как им тяжело, а ведь это - мои товарищи по клубу, я этих людей уважаю, у нас общее дело, общая любовь к творчеству… и мне вовсе не хочется, чтобы им тут было плохо, грустно, обидно и неняшно. А потом - тут есть и нотка расчета… из серии «ты мне, я тебе» - проза жизни в том, что если вы проявите интерес к другому, он с большой вероятностью проявит ответный интерес к вам.

    И что получается? Если вы хотите, чтобы к вам в этом клубе хорошо относились и ваши работы читали, обдумывали и оценивали - делайте то же самое для других!

    Мы все - одинаковые. Все - пишем. У всех имеется потребность в оценке нашего труда, ведь никакой иной награды, кроме этих оценок, мы тут не получаем. С другой стороны - книгу в магазине вам задаром не дадут. А тут - вы ее спокойненько прочитали. Элементарная справедливость требует что-то дать автору взамен полученного вами удовольствия.

    А если удовольствия нет? Тогда на первое место выплывает фактор писательский. Старая добрая пословица о том, как обучается умный человек. Правильно, на чужих ошибках. О причинах, почему нам может не понравиться книга, тоже можно толковать долго, и вообще-то нужно… но в любом случае - будь то самые объективные причины или же необъяснимое «не моя книга» - но если вы хотите быть писателем, то задуматься над этим вам необходимо. Если вы не способны понять, что не нравится вам в чужом тексте, - вряд ли вы сумеете хорошо написать свой. Потому что, как уже не раз я говорил, литература - сродни математике. При всех «нравится - не нравится» в литературе есть свои законы и аксиомы, и если вы их нарушаете, то напишете плохо. А как, интересно, вы эти законы постигнете, если не станете читать и обдумывать?

    Вообще… обдумывать. Ну не могу я себе представить писателя, не способного и не желающего думать. Не могу понять, почему людям с писательской жилкой может быть неинтересно обсудить какие-то неоднозначные, спорные моменты - не только в их творениях, но и в чужих, и вообще - в жизни. Ведь о чем вы писать намерены, господа литераторы? О жизни, я полагаю… о сердцах, душах, судьбах, характерах. А они - сплошная загадка. Нет, есть в мире и примитивные натуры, но о них-то книги писать - какой интерес.

    И возвращаясь к теме любви. К теме «творческой жилки» и «правильного читателя». Да, я не верю в любовь из-под палки. Школы забиты неучами и балбесами, которых обучают из-под палки - а они вылезают из стен этих школ, упорно оставаясь теми же неучами и балбесами. И ползут «тусить», наслаждаясь свободным полетом ветра в между-ушном пространстве.

    Какое это имеет отношение к литературе и любви - я не понимаю. Меня никогда не приходилось заставлять читать - собственно, потому я и влип именно в писательство… А вы?

    Возможно, я наивный человек и идеалист. Но мне кажется, что литератор - это тот, кто любит литературу. Без надзирателей и пинков - просто любит. И читает потому, что это ему крайне приятно. И обсуждает прочитанное не потому, что на него наорали, - и даже не потому, что этого хочет хороший человек Вася, - а потому, что это обсуждение ему (прочитавшему) очень интересно. Доставляет огромное удовольствие.

    Должен разочаровать тех, кто ждал от меня в этом сообществе «речей сэнсея» - я не педагог. Если бы я чувствовал в себе призвание воспитывать детей - я сейчас работал бы в школе. Но увы - не чувствую я такого призвания. Я готов поделиться с разумными и увлеченными людьми своим опытом - это да, сколько угодно. Но дрессура детей, которые рвутся со скучного урока на волю, - это не мое. Ну не умею. А главное - не вижу смысла. Если тут кто-то куда-то рвется - ну так я ведь и не держу.

    И когда я задаю вопросы - а я часто их задаю, - и когда я опровергаю чье-то мнение, что я тоже часто делаю, - это далеко не всегда значит, что я с вами не согласен или не знаю ответа. Просто мне кажется, что прав был мудрец, сказавший, что «в споре рождается истина» - но только если это не обмен взаимными нападками, а аргументированное обсуждение вопроса, где участники диспута уважают друг друга и умеют слушать не только себя, но и оппонента. И по-моему, для писателя, для мыслителя (а каждый писатель обязан быть хоть немного мыслителем) очень полезно не принимать слепо на веру какие угодно истины - а пытаться понять, почему они верны… и вообще верны ли.

    Тот же вопрос - кто «ценнее» для такого клуба, как наш, - идеальный Читатель, способный каждому сказать веское и объективное мнение, или же талантливый писатель, который занят лишь процессом творения, а другим внимания не уделяет… Заметьте - я ничего не утверждаю. Свое мнение я в этой писанине вроде бы ясно сформулировал; но мнение у меня не железобетонное, а вопрос не такой уж простой… хотелось бы услышать мнения и других, но… если эти другие - взрослые думающие люди. А не детишки, которые увидят в этом вопросе «отмазку от комментов». Может быть, я неправ, и да простят меня более терпеливые воспитатели детсада, - но если в каждой попытке вызвать полемику по неоднозначному вопросу люди видят «отмазку», то вряд ли им место в сообществе литераторов.

    Клуб для меня - это объединение по интересу. По призванию. А призвание - это определенный тип мышления и определенный способ проводить свободное время. Если вы не увлечены чтением и поиском ответов на вопросы о характерах людей и смысле жизни - задумайтесь, о чем и как вы будете писать. Как чукча из анекдота - «что вижу, о том пою»? Если вам в свободные два часа хочется не читать работы в этом сообществе и не писать отзывы, а гулять, болтать или делать что-то еще - значит, это не ваше увлечение и не ваш смысл жизни.

    Это не «приглашение» уйти из сообщества. Это попытка сподвигнуть вас всерьез подумать о том, кто вы и чего хотите.

    И - справедливо ли вы относитесь к людям, которые вас окружают.

    В свое время я пришел к выводу, что если универсальное правило общения с ближним и существует, то это - «Не делай другому того, чего не желаешь себе». Насколько я понимаю, себе никто не желает пустоты в комментариях и полного безразличия к своему труду.

    Вот и не надо «кормить» этим остальных.

    И будет всем нам счастье…

P.S. Всё это - дела давно минувших дней. Я имею в виду идею клуба. Но если именно её не брать в расчёт, то на мой взгляд, остаётся довольно много интересного - и применимого не только к здешнему маленькому клубу, но и к солидным литературным порталам, на коих я в основном последние годы и обитаю .

---

Сколько было — крови, и слов, и власти, сколько раз планеты рвались на части, всех стирает прошлое, словно ластик — вот они ушли, и остались мы. Слово «мы» — щекотно, смешно и жутко, звезды пляшут, бьются на промежутки, пахнет горьким дымом чужая куртка, темнота колышется на стекле. Моё имя — острое, как осока, я стараюсь — сильным, другим, высоким. Так лети по небу, бродяга-сокол, как ты делал целую тыщу лет.

Сила — нет, не так, не в джедайском трюке. Сила — выбор, сердце, улыбки, руки. На заре турбина ревёт, как вуки, ничего не спето, не решено.

Слово «мы» трепещет, как оригами. Я не знаю, как это — быть врагами.
Вот бежит галактика под ногами,
далеко-далёко,
давным-давно.

© Джек-с-фонарём

запись создана: 27.05.2016 в 23:32

@темы: поэзия, кружева слов, не мои творения, цвет настроения, звёздная пыль

---

    «Высказывать людям свои мнения и исправлять их ошибки очень важно. В этом проявляется сострадание, которое больше всего помогает в вопросах служения. Однако делать это очень трудно. Выявлять хорошие и плохие стороны человека легко, и высказывать о них своё мнение тоже легко. Чаще всего люди полагают, что делают другим добро, когда говорят им нелицеприятные вещи. Если после этого к их замечаниям относятся без должного понимания, эти люди думают, что ничем не могут помочь. Это неправильное мнение. Делать так — всё равно что наставлять человека, упрекая его в слабоумии. При этом ты заботишься только о том, чтобы облегчить себе душу. Прежде чем выразить человеку своё мнение, подумай о том, в состоянии ли он его принять. Для этого вначале нужно поближе сойтись с ним и убедиться, что он доверяет тебе. Говоря о предметах, которые дороги для него, подыскивай надлежащие высказывания и делай всё, чтобы тебя правильно поняли. В зависимости от обстоятельств обдумай, как лучше это сделать — с помощью письма или во время прощания. Похвали хорошие качества человека и используй любой предлог, чтобы поддержать его. Возможно, тебе следует рассказать о своих недостатках, не упоминая его слабые стороны — но так, чтобы он сам задумался о них. Позаботься о том, чтобы он получил твой совет, как получает воду тот, кто изнывает от жажды, и тогда твоё наставление поможет ему исправить ошибки.»

(с) Ямамото Цунэтомо,
«Хагакурэ — Сокрытое в листве»

@темы: размышлизм, цитаты, люди

---

Какрй вы Джонни Депп? Пройти тест

Вы очень творческая и в то же время деловая личность. Вы кажетесь людям странным, но, когда они узнают вас поближе, они не хотят с вами расставаться. И снимаю шляпу перед владельцем величайшей конфетной фабрики в мире.

---

14.05.2018 в 14:20

Пишет  Волчица Юлия:

Города России, нарисованные как герои аниме

Художница Екатерина, которая известна в сети как MagnieMakoyana, — на самом деле учительница английского языка из Екатеринбурга. В конце марта она выложила у себя в твиттере рисунки городов в образе героев аниме, и после этого, по собственному признанию, с удивлением наблюдала, как они стали неожиданно популярны и разлетелись по сети.



Единственная претензия: где три кольца? А так красавица.

Остальные города

(с) tjournal.ru/68817-goroda-kak-geroi-anime

---

18.12.2017

Пишет  Клятый_Вомпэр: Очень классно сказано

17.12.2017 Пишет  silver bird: Притча.

Когда Ученику было совсем мало лет, он спросил Учителя:
— Почему мои родители пренебрежительно относятся к моим увлечениям и своим поведением дают понять, что всё это чушь и глупости?
— Видишь ли, — отвечал Учитель, — твои родители заботятся о твоём благосостоянии и здоровье, очень устают, им не до увлечений. Когда тебе будет столько лет, сколько им, ты это поймёшь.
Прошло почти тридцать лет, Ученик регулярно расшибался об стену на пути заботы о материальном благополучии и здоровье своих детей, однако разделял большинство их увлечений, а к тем, что не разделял, относился с уважением.
Так что ни хрена он не понял.
Бывают же такие тупые ученики.

---

~ 100 дней, чтобы отменить тендеры на убийства животных ~

100 миллионов на убийство бездомных животных
накануне ЧМ по футболу 2018

---

@темы: тестик, вся жизнь - игра

---

«Вижу, как тончайшая серебряная нить от звезды невесомо скользит по крыше.
Она блеснет в пламени свечи и исчезнет без следа…»
© Вальтер Светлана

Звёздная серебряная нить
Тонкой тенью падает на крыши,
Чтобы невесомо проскользить,

Угасая. Тая. Тихо… слышишь?
В темноте неясным вздохом — да.

Быстрым блеском — вспугнутое пламя,
Свет свечи или окно в тумане,
Тотчас исчезая без следа…

@темы: кружева слов, стишность, звёздная пыль

---

06.11.2017

Пишет  Tenar:

Тор: Рагнарёк

Новый "Тор" офигенский. Очень-очень классный. И наконец-то я смогла проникнуться глубокими теплыми чувствами к чуваку, который всегда мне был, мягко говоря, безразличен.
Честно говоря, начиналась отзывов и шла на фильм как на комедию. И там правда было ужасно смешно. Почти всё время. Местами я просто кисла от смеха. Тем более что шутки были в основном стебные: так и вижу за ними режиссера, который адски прикалывается и над героями, и над ситуациями, и над жанром в целом.
Но за всем этим очень хорошо было видно, что и серьезным автор быть умеет. Потому что на самом деле история серьезная. Стеб не дает ей стать мерзко-пафосной, и это здорово. Но история про перемены, и про то, что смерть убивает старое, да — но при этом рождается что-то новое.
И господи, какие же там все классные, ииииии, нимагу!!!
Один обрел внезапно объем и глубину, и его поведение уже не кажется приторным и наигранным. Это жизненная мудрость, итог долгого и мучительного пути. Вот и Хопкинсу нашлось наконец что сыграть.
У Тора и Локи просто фантастически прекрасное взаимодействие, это просто чума. Было б такое с самого начала...
Беннер-Халк очешуительный в обоих воплощениях. Пусть уже найдет баланс наконец, давно пора. И боже, как он косплеил Тони Старка, я пищала!
Претензии к Хеле по поводу того, что она просто злодейка без мотивов считаю дурацкими. Потому что какие у смерти могут быть мотивы? И почему она такая всесильная — ну вот поэтому же. Потому что смерть.
Иногда нельзя победить. Можно только отступить и принять — и тем самым в итоге одержать победу.
И вообще, столько прекрасного в фильме, даже не собирается всё сразу в кучу. Хочу еще разок сходить (что вряд ли, но всё равно хочется).

Присоединяюсь! (с) RhiSh

---

11.11.2017 в 03:06

Пишет  нос:

Что случилось в Африке
Здравствуйте все!
В пятницу я вернулся из отпуска (правда из Африки), в который отправился сразу после того, как написал про "последнюю осень", и готов вкратце рассказать о том, что здесь в эти дни произошло. Решил написать не в Diary Spirit, а в своем дневнике, во-первых, потому, что там надо писать без эмоций, которые распирают)); во-вторых, потому, что админы все равно взяли привычку репостить там мои записи и даже комментарии.

Самое главное — вы не на словах, а на деле, оказались преданы своим дайрикам сверх всякого ожидания!)) Восторг и другие сопутствующие чувства переполняют сердца всех сотрудников! За пару дней октября и 10 дней ноября 4567 пользователей завалили сайт кууучей денег!))

1 миллион 741 тысяча 845 рублей!

частично уже поступило или еще поступят на наш банковский счет!
Вот лишь верхушка длинного списка платежей, которые проводились через pay.diary.ru.
Весь список, очевидно, состоит из 4567 строк. Многие из вас, спасая сайт, переводили деньги по нескольку раз. Ей-богу, это все в совокупности с письмами поддержки и тысячами благодарственных комментариев, некоторые из которых я успел прочитать, трогательно до слез. Спасибо вам огромное! Даже больше не за деньги, хотя за них, конечно, тоже, а за то, что вы такие настоящие люди-человеки, и вам дорого то же, что нам, и вас здесь целые ТЫСЯЧИ! Деньги от вас продолжают поступать, хоть и не таким огромным потоком, как в первые дни. Хочу сказать, что уже не нужно так стараться, если просто жить в таком состоянии, то до середины весны денег должно хватить. Пока остановитесь! )))

Помимо этого, немногим больше обычного принесли и рекламные и другие услуги: 240 тыс руб. Это как раз то, о чем мы писали в Diary Spirit:
В октябре мы предприняли попытку увеличить количество рекламных баннеров на страницах (в ответ вы увеличили количество установленных баннерорезок, что вполне оправдано и логично). К середине ноября посмотрим, что это нам даст. Но и так понятно, что рассчитывать на существенный рост доходов не приходится.

Действительно, доход от рекламы в октябре процентов на 20-30 выше сентябрьского (точно сейчас не скажу). Что касается количества страниц с рекламой, то здесь картина такая:
1. 36.23% страниц показывается с баннерами, на этом мы и зарабатываем;
2. 22.91% страниц показываются без баннеров (это просмотры пользователей-платников, отключенный яваскрипт ит.п.);
3. 40.87% на этих страницах баннеры вырезают AdBlock'ом и другими резалками.

Сами понимаете, лишая нас возможности зарабатывать на показе рекламы, в будущем вам всегда и в большем объеме придется периодически скидываться на содержание сайта.

Техника

У нас 13 собственных серверов, купленных в 2007 году. Им пошел 11-й год. Если их невысокую производительность еще как-то пережить можно (в свое время тянули до 300 тыс посетителей в сутки, поэтому теперь со 100 тыс справляются), то поломку дисков пережить нельзя, ибо это потеря картинок либо самих дневников. По словам сисадмина, который их ставил, наши диски дышат на ладан. Поэтому первое, что мы должны сделать — срочно купить новые диски и перекачать на них все данные.
Сейчас у нас дисковой памяти 4Тб, из которых 75% заняты. Для того, чтобы мы могли расширить библиотеки изображений пользователей, а также позволить увеличить размер и вес закачиваемых картинок, нужно и места больше. Для нормального хранилища мы решили купить 4 диска по 8Тб (получим 16Тб в рейде), плюс такой же бэкап (4 х 8Тб). Всего 8 серверных дисков, стоимостью в пределах 25 тыс руб каждый, итого ~200 тыс руб.
Во время переноса данных на новые диски, видимо, сайт будет подтормаживать. Позднее сообщим, что и когда будет происходить.
Хотя (раз уж вы не расходитесь), могли бы снять свои заявки на архивы, серверам стало бы полегче))
Насчет ресурса и надежности остальной техники пока ничего сказать не могу. Сисадмин все обследует и даст заключение.

Отчетность

Коль вы решили, что ваш сайт не должен погибнуть и взялись поддерживать его финансово, мы подумаем, как сделать отчетность перед вами по поступлению и расходованию средств почти прозрачной. А вы можете решить/придумать как назначать из числа своих авторитетных представителей — общественных ревизоров, которых мы будем у себя принимать и показывать им все полностью.

Развитие

Если у нас будет иметься постоянный запас средств, можно планировать развитие: новые опции, адаптивный дизайн, мобильные приложения и т.п.
Правда, в это не очень верится, если честно. Все-таки, #ДайриЖиви — это одно, а #ДайриРазвивайся — совсем другое)
Тем не менее, пока очень радостно, что вы смогли придать Дневникам силы! Спасибо!)

---

Печаль... не могу найти фильм. Называется «Король-лягушонок», The Frog Prince. 1986 год, США/Израиль, режиссёр Джексон Хансикер. Вот не думал, что в наше-то время есть фильмы, которые в сети не отыскать...